Грэнджер, редактор журнала «Doe's Magazine», опустил крышку на своем конторском столе, надел шляпу, вышел на площадку лестницы, нажал кнопку и стал ожидать лифта.
Сегодня был для него очень утомительный день. Издатель несколько раз покушался на доброе имя журнала, пытаясь принять совершенно неприемлемые рукописи. Между прочим, какая-то дама, известная только тем, что ее дедушка сражался с Мак-Клеллэном, лично принесла ему целый портфель своих стихов.
Кроме прямых обязанностей, на Грэнджера было возложено попечение о всех знаменитостях, принимающих участие в журнале. Так, сегодня он угостил завтраком одного полярного исследователя, одного известного писателя — специалиста по мелким новеллам — и знаменитого романиста, автора криминальных романов. Вследствие этого в его мозгу перемешались ледяные горы, Мопассан и загадочные убийства.
В таких случаях он отводил душу в обществе богемы. И сегодня он решил поискать там отдыха и развлечений и первым делом заехать к Мэри Адриан, которая рецензировала книги в их журнале.
Полчаса спустя он входил в подъезд дома, в котором были небольшие квартиры и который носил громкое название «Idealia».
Швейцар доложил по домашнему телефону о приходе Грэнджера таким вялым тоном, что звук по инерции должен был бы непременно упасть обратно в швейцарскую. Однако доклад швейцара все же поднялся наверх и достиг ушей мисс Адриан. Мистера Грэнджера, конечно, просили пожаловать, и он поднялся наверх.
Прислуга-негритянка открыла ему дверь. Грэнджер вошел в узкую переднюю. Из-за дверей показались пышные волосы цвета умбры и зеленоватые глаза цвета морской волны. Длинная белая обнаженная рука высунулась из щели и преградила путь.
— Как я рада, что пришли вы, Рикки, а не кто-нибудь другой, — сказала собственница глаз. — Закурите папиросу и дайте ее мне. Хотите пригласить меня к обеду? Великолепно. Проходите в первую комнату, пока я кончу свой туалет. Но не садитесь на ваше любимое кресло — оно все в пирожном. Каппельман запустил вчера вечером в Ривса сладким пирогом в то время, как тот декламировал, но попал не в Ривса, а в кресло. Софи сейчас приберет комнату. Вы раскурили папиросу? Спасибо. На камине пунш — ах, нет, его там нет — там шартрез. Попросите Софи разыскать его вам. Я скоро к вам выйду.
Грэнджер благополучно избег кресла с пирожным и уселся на другое. Во время ожидания его настроение еще более упало. Атмосфера комнаты была тяжелая. Остатки вчерашнего пиршества были разбросаны по всей комнате и лежали в самых невероятных местах. Растрепанный букет темно-красных роз в банке из-под варенья наклонял головки над табачным пеплом и невымытыми рюмками. Жаровня стояла почему-то на рояле. На тетради нот, на стуле, была небрежно сложена куча сэндвичей.
Вошла Мэри, сияющая и одетая в тонкий черный крепдешин.
Сначала они отправились в кафе Андре. Так как кафе Андре единственный настоящий ресторан богемы, то мы хорошо сделаем, если последуем туда за Грэнджером и Мэри.
Хозяин этого заведения, Андре, начал свою профессиональную карьеру в качестве официанта в небольшой закусочной. Если бы вы его увидели в то время, вы назвали бы его грубияном — конечно, про себя, а не вслух, потому что он тогда мгновенно бы вас обругал. Он скопил немного деньжат и открыл в подвальном помещении столовую на Восьмой или Девятой улице. Андре любил выпить. Однажды в пьяном виде он объявил своим изумленным домочадцам, что он великий тибетский лама и что поэтому ему требуется большой зал для приема своих почитателей. Он перенес все столы и стулья из ресторана на двор, завернулся в красную скатерть и уселся на импровизированном троне.
Когда столующиеся начали приходить к обеду, растерявшаяся жена Андре повела гостей на двор. Между столами были протянуты веревки, и на них висело белье. Часть посетителей, поклонники богемы, приветствовали художественную обстановку восторженными возгласами одобрения и… белье оставили висеть в течение целого лета.
Когда Андре пришел в себя и увидел успех нововведения, он пошел дальше и отпечатал меню на крепко накрахмаленных манжетах, а мороженое подавал в маленьких мыльницах.
Затем он снял вывеску и выкрасил в темный цвет передний фасад дома. Если вы отправлялись туда обедать, вы должны были ощупью искать кнопку электрического звонка, чтобы позвонить. Швейцар сначала открывал небольшое отверстие в дверях, подозрительно глядел на вас и спрашивал, знакомы ли вы с сенатором Геродотом Мак-Миллиганом, из племени чикасо. Если вы были с этим господином знакомы, то вас впускали и милостиво позволяли обедать. Если же вы не были знакомы, вас тоже впускали и так же милостиво позволяли обедать. Из этого вы можете заключить, насколько строги принципы богемы.
Скопив двадцать тысяч долларов, Андре переехал в центр города, к Бродвею. Здесь мы видим его уже вежливо встречающим своих клиентов в автомобильных вуалях и брильянтах.
В одном уголке кафе есть большой круглый стол, за которым могут сидеть шестеро. К этому столу и направились Грэнджер и Мэри Адриан. Каппельман и Ривс были уже там, а также художница мисс Тукер, которая нарисовала обложку для майского номера их журнала. Была тут и миссис Посзунтер, которая не пила ничего, кроме черного кофе, так как носила траур по мужу.
