Инженеры

На западе догорал день, и голубые, по-весеннему прозрачные сумерки постепенно разливались по снежной низине.

Мария Олейникова любила этот предвечерний час, когда оранжевое остывает солнце, опускаясь за лес, виднеющийся вблизи за полустанком, когда никнут над прудом старые, будто утомленные, задумчивые ветлы, а глубокие сугробы переливаются огнями на безлюдных деревенских усадьбах. Прохладный и тихий, но устойчивый ветер доносит сюда запах вишневых набухающих почек, и отовсюду слышится возбужденный крик грачей, не умолкающих до ночи.

С каждой минутой яснее проступают эти голоса весны, которую с таким нетерпеньем ждала Мария. Под крутыми ярами еще не тронулся лед на речке, но ухо уже улавливает звуки, похожие на приглушенный хруст и шорохи ломающихся льдин.

Мария шла улицей, выбирая места посуше, и рассеянно глядела перед собой.

За селом, по ровной низине, начиналось шоссе, выложенное булыжником; кое-где песчаная насыпь уже обсыхала. По сторонам ее всюду лежал еще глубокий снег, и не видно было ни одной проталинки. Только у леса на пологой опушке оголилось небольшое пятно озими, радующей взгляд. По обоим берегам речки тянулся мелкий кустарник, а ближе к околице росли, взбираясь местами на песчаную насыпь, высокие вербы.

Тут, у верб, на обсохшей земле, Мария остановилась, чтобы подождать Михаила… Пробыв в селе два дня, он опять уезжал в город, и Мария провожала его на станцию, уговорив выйти из дома пораньше, чтобы остаток дня провести вместе.

В прошлом году Мария кончила девятилетку, но переезд в город, как было условились вначале, — не состоялся, потому что Михаил незадолго перед этим известил ее, что уезжает на ответственную практику до октября, и убеждал еще на год остаться в деревне.

Михаил Авдентов был постарше ее, устойчивее в жизни, и, вверив ему судьбу свою, она терпеливо, как умеет не всякий, стала ждать назначенного срока, поступив на работу в школу, которой заведовал ее отец… Писала Михаилу длинные нежные письма и почти на каждое получала ответ. Ему удавалось многое из того, что было надумано вместе, и каждый, даже маленький успех его становился ее большой удачей. Она до конца ему верила, что говорил он, и только изредка, когда уставала от ожиданий и дум, закрадывались тайные тревожные сомнения. Но она тут же гнала их от себя, не давая укрепиться в сердце. По временам ей даже казалось, что они, вынужденные пока жить порознь, потом будут жить лучше, и, конечно, он сделает все, чтобы и она получила высшее образование.

Так шла зима — долгая, напряженная, полная труда, трепетных надежд, неясных коротких опасений и постоянного ожидания…

Этого приезда она ждала: сестру Михаила выдавали замуж и просили его побывать дома. Убежденная в том, что Михаил приехал лишь для нее, Мария гордилась собою. Только было ей очень жаль, что дни пролетели с быстротой неизъяснимой. Будто в полусне, когда самые несбыточные грезы кажутся действительностью, она прожила эти оба дня. Ей представилось нынче, что это — наступила ее весна!.. И стая перелетных птиц, с курлыканьем пролетевших высоко в небе, и неугомонный крик грачей, и мохнатые вербы у дороги, и бездымным пожаром полыхающий закат — все волновало ее воображение. Вокруг нее все жило шумной, праздничной и торопливой жизнью, и сама она чувствовала в себе незнакомый раньше прилив сил. Точно после долгой болезни, она, окрепнув, впервые вышла на волю — и вот видит: все в природе озарено ярким светом, все ожило сызнова, волнует и восторгает ее.

Очнувшись от этих мыслей, она вспомнила о Михаиле. Он все не шел. Ей стало скучно, нетерпенье в ней росло. Она перешла на другое место, ближе к кустам, и опять глядела туда, где кончалась улица… Ну, что могло задержать его?.. Мать? Сестра?.. Они, конечно, знают, почему он так рано хочет идти на станцию, и сознательно не отпускают.

Уже с досадой думая об этих людях, Мария чувствовала, что прав на Михаила у ней несравненно больше чем у них… Ей много еще нужно сказать ему!.. Ведь так мало он пожил здесь!..

Она не заметила, как Михаил появился в конце улицы, и увидела его, когда он был уже неподалеку. Он шагал крупным шагом, одетый в коричневое ватное пальто с поднятым воротником, в черной шапке, простых кожаных сапогах и с небольшим чемоданом в руке.

Он не успел еще заметить ее, и она, догадавшись об этом, спряталась за кустами верб.

— Ми-ша! ау! — крикнула она оттуда, как бывало летом, когда вдвоем они уходили в лес. Потом вышла из своего укрытия и приветственно помахала рукой.

Он услышал ее голос, улыбался издали, но не прибавил шагу. И то, что он не спешил, сдержало ее порыв — побежать к нему навстречу.

Михаил подошел. На его лице улыбки не было. Как-то неловко обнял ее молча и поцеловал в щеку.

— Давно ждешь? — спросил он. — Тебе не холодно? — И взял ее под руку, чтобы идти.

— Ну почему так долго? — сказала она с упреком, глядя ему в глаза, немного виноватые, по-обычному хмурые и скупые.

— Задержали дома. Никак не вырвешься.

— Я так и знала…

— Прости, — глаза его засветились нежностью. И этого было достаточно, чтобы снова ей стало тепло на сердце. Чувствуя его близость, слушая его привычный успокаивающий и твердый голос, она ступала легко. На телефонных столбах тонко гудели провода от ветра, чем-то напоминая мотив знакомой, но забытой песни.