Жестокий спрос
Авторы: Михаил Николаевич Щукин
Жанр: Советская классическая проза
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 68 страниц. Год издания книги - 1988.
Повести и рассказы Михаила Щукина посвящены современному сибирскому селу, острым нравственным проблемам, которые неизбежно встают перед людьми, живущими «в полную силу души».
В повести, давшей название сборнику, — противостояние двух героев, двух жизненных позиций: человеколюбия и крайнего эгоцентризма. Перед читателем — сельские труженики, два бывших друга, по-разному, прошедших через главное жизненное испытание: один мужественно прошагал дорогами войны, а другой сумел ловко отсидеться в глуши, устраивая свои личные дела… Суровый, пристрастный суд собственной совести — вот тот закон, по которому живут герои М. Щукина.
Читать онлайн Жестокий спрос
Михаил Щукин
Жестокий спрос
Повести
Жестокий спрос
Глава первая
К вечеру над маленькой лесной Касьяновкой стабунились тугие, пузатые тучи. Разродились они густым ливнем. В чернильной темноте упруго шумело, булькало. Но вот небо наполовину раскалывалось белой, извилистой молнией, и тогда все звуки проглатывал оглушительный грохот грома, от которого вздрагивала земля.
И так всю ночь, до рассвета.
Сквозь сон слышала Анна шум ливня, грохот грома и сквозь сон же ощущала, как болит и тревожится у нее сердце. Не от боли щемит и тревожится, а от предчувствия. Хотела проснуться, но не могла — крепко спалось после длинного жаркого дня, проведенного на пашне, где пололи картошку.
Григорий Фомич тяжело, по-стариковски всхрапывал, кашлял, надсажая прокуренную грудь, натягивал на себя одеяло — в избе от дождя было прохладно.
Гудела вода, сполохи молний выхватывали из темноты крыши домов, в ложбинах накапливались лужи, полнехонькими были ведра и ванны, поставленные под желобами.
Утром, когда сильно промоченная земля подсыхала под ярким солнцем, когда шел от нее, как от парного молока, теплый дух, они встали, занялись обычными делами. Анна готовила курицам и вдруг тревожно выпрямилась над кастрюлей, приложила к груди руку. Ее бесцветные, полинялые губы сморщились.
— Неладно, Гриша… Сердце щемит. Ночью спала и сквозь сон чую — щемит.
— Захворала, поди.
— Нет. Беда какая-то… Сердце щемит.
— Ну, тоже мне, гадалка! — Григорий Фомич сердито мотнул кудлатой головой.
Анна не ответила, протяжно вздохнула и сняла с плиты кастрюлю. Пошла в летнюю сарайку, где держали кур.
Сначала Григорий Фомич услышал, как тяжело, железно звякнула полная кастрюля, а следом услышал глухой, страшный в своей безысходности стон. Кинулся к сарайке. Увидел, что Анна медленно сползает на землю, ловит руками воздух. Хотел придержать ее и замер, наклонясь вперед высокой, сутулой фигурой.
В углу сарайки, широко раскинув босые ноги, измазанные грязью, на боку, лежал их младший сын Иван. На излом была повернута шея, вместо лица и головы — красное… Рядом, совсем рядом, двустволка со спущенными курками.
— Ы-ы! — Лишь бы куда-нибудь отвести взгляд, поднял глаза вверх. В дощатой крыше сарайки, пропуская вниз лучики солнца, светились пробоины от крупной картечи.
Ничто не может так изменить дом, как смерть, войдя в его стены. Еще недавно здесь было привычно, обыденно, а сегодня невидимая, но властная сила все переделала по-своему. Распахнула настежь тесовые ворота, привела толпу людей, поставила в переднему углу гроб и завесила зеркала темными платками и шалями.
Жара стояла страшная, от гроба шел сладковатый запах. Сгорбившись, Григорий Фомич тупо смотрел на широкие, рабочие руки сына, покорно сложенные на груди. Ногти посинели, а пальцы стали белыми, как после бани. Больше смотреть было не на что. Голову Ивану замотали целлофаном и прикрыли простыней. Остались на виду лишь покорно сложенные руки.
Анна, закутанная в темный платок, с распухшим, красным лицом, раскачивалась над гробом, ухватившись за его черную кромку.
— Сыночек ты мой родненький! Да как же я тебя прокараулила! Ведь ныло же у меня сердце-то ночью, звал ты меня, наверно! Да почему ты меня не разбудил, да почему я тебя прокараулила! Пришел бы да рассказал! Да что тебя заставило такую страшную смерть принять!
Светка, молодая жена Ивана, года два назад им свадьбу сыграли, сидела тут же, рядом с Григорием Фомичом, низко опустив голову, иногда вскидывала ее вверх, громко вскрикивала:
— Ванечка!
Многолюдно, жарко и душно было в избе. Голова у Григория Фомича разламывалась от боли. Он поднялся с табуретки, по живому коридору расступившихся людей выбрался на крыльцо. Долго, недоумевающе смотрел на красную крышку гроба, прислоненную к перилам, словно пытался сообразить — откуда и зачем она здесь?
Следом за ним на крыльцо вышел сват, Семен Анисимович Корнешов, потоптался рядом, вздохнул:
— Что же он наделал, а, Григорий? Подарок нам на старости лет. Чего, спрашивается, еще надо? Сыты, одеты…
Григорий Фомич тупо смотрел на свата, слышал, как тот говорит, но понять ничего не мог. Свата он не любил, но сегодня не время считаться старыми обидами. Григорий Фомич благодарно кивнул.
Женщины готовили на летней кухне обед, было слышно, как одна говорила другой:
— Соль-то в салат сразу не сыпь, а то сок даст. Выносить неизвестно когда, старших ждут.
Старшие дети, дочь и сын, жили в городе, телеграммы получили поздно и только сегодня добрались до райцентра, звонили на почту, велели передать, чтобы без них не хоронили.
Мужики возились с носилками, на которых потом придется нести гроб, привязывали и перевязывали веревки, негромко спорили — как сделать лучше.
И женщины на летней кухне, и мужики с носилками были так заняты своими делами, словно это сейчас самое главное. Григорий Фомич никак не мог уразуметь — зачем они так озабочены, зачем все это, когда у него застрелился младший сын.
Вот сюда, в ограду, пришел он ночью, когда бушевала гроза. Открыл гараж, где стоял мотоцикл, нашел ружье, два патрона с картечью, снял зачем-то ботинки, босиком прошел в летнюю сарайку. О чем он думал, когда приставлял два мокрых холодных ствола к своему молодому, теплому телу? Какое горе одолело его? Не видел Григорий Фомич причин, чтобы так страшно закончить жизнь.
