Wechselbalg (Подменённый)

Он сидел на краю кровати, вертя в руках лист бумаги. Написанные убористым почерком на неизвестном языке строки оставались столь же непознаваемы, как и при первом взгляде. Прочесть он мог только подпись в самом низу, сделанную знакомыми скандинавскими рунами. Вард Орм — именно на это имя ему предстояло отныне откликаться.

Он ещё раз прокрутил в памяти всё произошедшее чуть ранее.

Проснулся в незнакомом месте, в чужой постели — с каждым случалось время от времени. Спящая рядом блондинка тоже не мистическое чудо. Вот балдахин над кроватью и плотные драпировки, сплошь закрывающие стены в остальном почти пустой комнаты, — это уже куда более странно. А когда в стоящем сбоку зеркале видишь лицо, вроде и похожее на собственное, но всё же немного другое — впору ущипнуть себя, проверив реальность происходящего.

Он задумчиво почесал гладкий подбородок, с которого неведомо когда и как исчезла трёхдневная щетина, прихватив с собой заодно и усы, и направился поближе рассмотреть своё отражение. Бритьём перемены не ограничились. Давным-давно сломанный и скосившийся в сторону нос выпрямился, да и черты лица как-то неуловимо изменились, став более правильными, утончёнными. Намечавшиеся залысины тоже сгинули без следа, зато на висках появилась седина, резко выделяясь среди чёрной шевелюры. Повернувшись в профиль, он заметил ещё одну странность и мигом забыл про седину. Поспешно ощупал ухо рукой, чтобы удостовериться — так и есть, остроконечное. При взгляде с определённого ракурса его уши всегда казались слегка заострёнными, но это была только видимость, теперь ставшая реальностью.

Левое ухо формой от правого не отличалось. Кроме того, на край ушной раковины был прицеплен серебряный зажим в виде кольца.

От ругани вслух его удержало только опасение разбудить незнакомую блондинку, с которой придётся как-то объясняться. А к этому он пока не был готов. Поэтому ограничился тем, что погрозил отражению кулаком и раздражённо оскалился, при этом всё же заметив, что и зубы теперь в гораздо лучшем состоянии, чем были прежде.

В целом перемены во внешности определённо были к лучшему, не считая нездоровой бледности кожи и пресловутой остроухости. А клипсу с уха можно и снять, хотя не стоит спешить: мало ли, что она обозначает. Сначала требовалось разобраться в ситуации, а уж потом переживать о том, что стал эльфом. К эльфам у него сложилась давняя неприязнь, хотя причины её возникновения уже не вспоминались. Разве что чрезмерная пафосность, которой авторы фэнтези почти всегда наделяли этих остроухих Перворождённых. Оставалось надеяться, что реальные эльфы будут отличаться от своих вымышленных собратьев.

Всю меблировку комнаты составляли кровать и две стоящие по бокам от неё тумбочки. Начав обыск с верхнего ящика, он сразу наткнулся на записку. Но надежда что-то прояснить о происходящем растаяла при виде витиеватых непонятных букв. Квенья, синдарин или другие эльфийские наречья, созданные Профессором, он никогда даже не пытался учить. Впрочем, вероятность совпадения письменности настоящих эльфов с вымышленной в другом мире казалась крайне малой.

А вот интерес к скандинавской мифологии, в том числе и рунам, неожиданно пригодился. Имена и смысловые значения половины знаков футарка из памяти выветрились, но буквенную транскрипцию припомнить удалось.

Вопрос о том, почему подпись и основной текст сделаны на разных языках, он оставил до лучших времён, если таковые наступят. Главное, теперь он знал своё новое имя. То, что он является автором, а не получателем записки, удалось выяснить по стоящей рядом с подписью печати, изображающей то ли змею, то ли дракона — точно такой же знак присутствовал на ушном зажиме. Орм, очевидно являющееся родовым именем, всё на том же древнескандинавском как раз и означало «змея» или «дракон». Значения имени Вард, если таковое имелось, он не вспомнил: крайне поверхностное знание давно вымершего языка бравых викингов так далеко не распространялось.

Имя Вард совсем не походило на привычные из книг эльфийские, но этому он только обрадовался. Определённо, могло быть хуже. Его могли звать Эарендил или Глорфиндел. Оставалось помолиться Манве и на всякий случай Мелькору, чтобы и блондинка не оказалась какой-нибудь Лютиэн Тинувиэль.

Как раз в этот момент девушка заворочалась, просыпаясь. Вард глубоко вздохнул, собираясь с мыслями и готовясь начинать складно врать. Врать придётся с этого момента и до конца жизни, а эльфы живут долго… Если только их не убивают за то, что они на самом деле не являются теми, за кого себя выдают.

— Да осветит тебя сияние Соль, любимый, — проворковала девушка.

— И тебя, — отозвался Вард после короткой паузы, не придумав более подходящего ответа.

Опасения, вызванные невозможностью прочесть записку, развеялись. По крайней мере, здешнюю речь он понимал. И, судя по реакции эльфийки, для неё ответ Варда тоже прозвучал на понятном наречии. Хотя самому ему казалось, что они говорят на его родном языке. Почему так происходит и как это работает, Вард понятия не имел, но решил, что слова следует подбирать с осторожностью и избегать непереводимых идиом.