Глава 1. «Вставай, проклятьем заклеймённый»
Давненько мне не приходилось просыпаться с похмелья на полу в незнакомом помещении и не помня, что происходило прошлым вечером. Но ностальгии по этому поводу почему-то не возникло.
Поспешно распахнув окно, я по пояс высунулся наружу. К счастью, чтобы всего лишь подышать свежим воздухом, а не извергнуть на улицу содержимое желудка. Сколько же я вчера выпил, что до сих пор так плохо? При моей-то ускоренной регенерации.
– Ну и нажрался я вчера…
– Не припомню, чтобы ты вообще что-то ел, – немедленно возразила Эмма.
Ох уж мне эта разница менталитетов. Как же трудно со спутниками из другого мира, которые в половине случаев не понимают смысла твоих высказываний. Я, конечно, стараюсь пореже использовать идиомы родного языка, чтобы избегать таких трудностей перевода, но всё же это усложняет ситуацию.
– А там была еда?
– Взгляни на свои сапоги, – фыркнула титанша. – Ты истоптал половину деликатесов, пока прыгал по столу с балалайкой.
– Это была лютня! – возразил я.
– Балалайка. Ты сам так вчера говорил.
– Мало ли, что я вчера говорил. Считай, что это был никакой не я. А если всё же я, то совершенно никакой.
– Если ты имеешь в виду, что был пьян как артель сапожников на праздник, то с этим не поспоришь, – вступил в разговор Экхард.
Эх, вот только чтения морали в исполнении его бывшего величества мне и не хватает. Хотя, пусть продолжает, может, всё же проблююсь.
– Почему мы в каком-то паршивом трактире, а не во дворце? – перевёл я разговор на более животрепещущую тему.
– А ты не помнишь, что вчера орал? – осведомилась Эмма. – «Вставай, проклятьем заклеймённый» и что-то там ещё.
– Я пел «Интернационал»? Интересно, почему?
– Понятно, – угрюмо кивнул Экхард. – Я до последнего надеялся, что это было частью какого-то твоего плана.
Плана? У меня? Да он, наверное, шутит. Будь у меня привычка планировать, я бы взял себе прозвание Стратег, а не Шут.
– Насчёт пения, это ты, конечно, себе польстил, Джестер, – заметила Эмма. – Ты орал, как страдающая душа грешника в преисподней, ревел, как кабан, раненый в причинное место или…
– Ладно, ладно, я уловил мысль. Каждый мнит себя музыкальным критиком. А что поделать, если у меня ни слуха, ни голоса, но петь люблю?
– Молчать, – отрезал бывший король.
– Ты же, вроде, называл себя менестрелем? – усмехнулась женщина.
– Но я же не утверждал при этом, будто из меня хороший менестрель. – Вот придралась-то, кем только себя ни называл. – Ближе к делу. Как моё пение связано с нашим местопребыванием?
– А ты не помнишь королевских гостей? Такие высокие, широкоплечие, брутальные… – под моим скептическим взглядом Эмма стушевалась и запнулась. – В общем, такие бледные, красноглазые и крылатые мужики. Северные князья, называемые Проклятыми. Ты уже догадываешься, да?
– Я понял, почему начал горланить «Интернационал», – кивнул я. – Но ты что, хочешь сказать, они всерьёз приняли его на свой счёт?
– Браво, ты сегодня на редкость сообразителен, – пробурчал Экхард. – Они подняли восстание.
Я не удержался и расхохотался. Такую несуразную глупость даже моё больное воображение не смогло бы представить. Не зря говорят, что реальность, в отличие от вымысла, не обязана вписываться в рамки правдоподобия.
– Похоже, это был самый крупный успех моего выступления в жизни, – сквозь смех выдавил я. – И что, короля убили?
– Нет. Они для этого слишком благородны, – указал Экхард, видимо, намекая, что мне-то благородства явно не хватает. И этот тип ещё будет тут о благородстве рассуждать, будто не он приказал братьям прикончить своего отца-короля, пусть тот и не был ему родным.
– Дилетанты. Кто ж так перевороты устраивает, – вздохнул я. – Ну а мы-то чего свалили?
– Ты спровоцировал переворот, приставал к принцессе, наступил королю в тарелку и вогнал всех, обладающих хоть долей музыкального слуха в состояние эстетического шока, – принялась перечислять титанша.
– Ну и что? – я так и не понял, в чём по её мнению заключалась проблема. – Я же постоянно так делаю. И вообще, это был ваш план, а я предупреждал, что он паршивый.
– Ты обиделся, что тебе выделили должность нашего придворного шута и таким образом отомстил? – хмуро осведомился Экхард.
Нет, я, конечно, был не доволен, что они решили отодвинуть мою персону на задний план. Пусть они лучше подходят на роли короля и королевы далёкой страны, прибывших с дружественным визитом к местному монарху. Но вообще-то в этой компании главный именно я, это было основным условием нашего совместного путешествия. И вполне мог бы изобразить эксцентричного принца. Сами настаивали, чтобы был шутом, вот и получили, что заказывали.
– Вот ещё, я просто вжился в роль! И вообще, не так уж я и виноват. Сами должны понимать, что моя песенка не могла стать причиной восстания. Разве что, поводом, последней каплей, переполнившей чашу. Если б у этих Проклятых не было кучи других причин, они бы просто намылили мне шею за провокацию. Истоки революции всегда находятся в недовольстве верховной властью, ну или в стремлении прибрать эту самую власть к собственным рукам, – я одарил Экхарда многозначительным взглядом. – Если даже я это знаю из школьных уроков истории, то не говорите, что бывший король и древняя полубогиня не в курсе.
