VI ВТОРАЯ РЕЧЬ ПРОТИВ ФИЛИППА
ВВЕДЕНИЕ ЛИБАНИЯ
В этой речи оратор советует афинянам смотреть на Филиииа, как на врага, и не особенно полагаться на мир, но быть «бдительными, внимательно следить за событиями и готовиться к войне. Он обвиняет Филиппа в тайных происках против афинян и всех вообще греков и находят подтверждение этого в его действиях. При этом он обещает дать ответ некоторым прибывшим веслам, так как сами афиняне затрудняются на счет того, что им ответить. Откуда они пришли и по каким делам, в этой речи не объясняется, но с этим можно познакомиться из „Истории Филиппа“. Дело в том, что в это именно время Филипп прислал к афинянам послов с жалобами на» те, что они напрасно распространяют про него среди греков худые толки, будто он, надавав им много щедрых обещаний, обманул их. Он утверждает, что ничего не обещал и ни в чем их не обманул, и требует доказательств их обвинений. Одновременно с Филиппом прислали послов в Афины также аргосцы и мессенцы, обвиняя со своей стороны народ в том, что он поддерживает дружественные отношения с лакедемонянами и даже содействует им в порабощении Пелопоннеса, а им самим препятствует в борьбе за свободу. Так вот афиняне и затрудняются с ответом как Филиппу, так и этим государствам: государствам этим они не могут дать объяснений относительно того, что имеют дружественные отношения с лакедемонянами и что недовольны и подозрительно относятся к сближению их с Филиппом, хотя сами й не могут дать, оправдания действиям лакедемонян; Филиппу же не решаются сказать, что ошиблись в своих расчетах, но что, повидимому, обмануты не им лично, так как Филипп ни в своих письмах не давал им никаких обязательств, ни через своих'собственных послов ничего не обещал, но что некоторые из самих афинян обнадежили народ рассуждениями, будте Филипп пощадит фокидян и смирит спесь фиванцев. Вот почему Демосфен, упомянув о необходимости ответов на это, обещает сам их дать, но тут же замечает при этом, что справедливо было бы требовать ответа у тех самых людей, которые создали эти трудности, — именно, у тех, которые, как он выражается, обманули народ и открыли Филияя у Пилы. Этими словами он намекает на Эсхина, подготовляя, как говорят, уже в это время свое обвинение против него в преступном посольстве, — то обвинение, которое позднее он и возводил, уже наперед стараясь внушить афинянам отрицательное отношение к нему.
РЕЧЬ
Всякий раз, граждане афинские, когда обсуждается вопрос о действиях Филиппа и о нарушениях им мирного договора, всегда я вижу, что произносимые в нашу пользу речи представляются и справедливыми, и благородными, и что все обвинители Филиппа как будто говорят каждый раз именно так, как и нужно, но на деле не исполняется, можно сказать, ничего, из этих нужных мероприятий, да и вообще из всего, ради чего эти речи стоит слушать. Наоборот, сейчас все дела у государства приведены уже в такое состояние, что, чем сильнее и очевиднее кто-нибудь уличает Филиппа и в нарушении мира, заключенного с вами, и во враждебных замыслах против всех вообще греков, тем труднее становится подать совет относительно того, как же нужно действовать. А причина этого вот в чем: ведь надо бы, конечно, граждане афинские, всех, кто стремится к захватам, останавливать решительными мерами и действиями, а не словами; между тем, в первую очередь, мы же сами, выступающие на трибуне ораторы, уклоняемся от того, чтобы вносить письменные предложения и подавать советы боясь навлечь на себя неприязненное отношение с вашей стороны, а только распространяемся о том, как возмутительно он поступает, и о всяких подобных делах; но, с другой стороны, также и вы, сидящие здесь, хотя высказать справедливые речи и уразуметь мысль какого-нибудь оратора научились лучше Филиппа, но зато, чтобы помешать Филиппу в осуществлении его теперешних замыслов, вы решительно ничего не предпринимаете. Вот так и получается положение, я думаю, необходимое и, может быть, даже естественнее, чем кто из вас более всего любит заниматься и к чему имеет особенное пристрастие, то показывается у него в лучшем состоянии: у Филиппа — действия, у вас... речи. Поэтому, если и сейчас вы вполне удовлетворяетесь тем, что говорите более справедливое, то это легко, и никакого труда не требуется к этому прилагать; (5) но если надо думать о том, чтобы теперешнее положение поправилось, чтобы все незаметно для нас не пошло еще дальше на ухудшение и чтобы против нас не встала уже столь большая сила, против которой мы не в состоянии будем и бороться, тогда и обсуждения нельзя вести уже таким образом, как прежде, но и мы — ораторы, все до одного, и вы, слушающие, должны поставить себе целью найти наилучшие и спасительные меры, а не гнаться за наиболее легкими и приятными.
Итак, прежде всего, если есть кто-нибудь, граждане афинские, кто смело глядит на то, как силен стал Филипп и сколько мест он уже подчинил своей власти, и кто верит, что все это не представляет никакой опасности для нашего государства и не готовится всецело против вас, мне остается только удивляться, и я хочу обратиться одинаково ко всем вам с просьбой — выслушать в коротких словах мои соображения, которые заставляют меня ожидать как раз противоположного и считать Филиппа за врага; тогда, я думаю, если вы признаете меня более дальновидным, те вы меня и послушаетесь, если же этих храбрецов, доверившихся ему, то вы примкнете к ним. Я лично, граждане афинские, исхожу вот из каких соображений. Чем овладел Филипп прежде всего после заключения мира? — Пилами и всеми делами в Фокиде. И что же? Как он этим воспользовался? — Да предпочел действовать так, как выгодно фиванцам, а не нашему государству. Почему же? -Потому, надо думать, что, направляя все свои расчеты только на захватнические цели и на подчинение всех своей власти, а вовсе не на сохранение мира, спокойствия и справедливости, он увидал совершенно ясно полную невозможность для себя прельстить чем-нибудь наше государство и наше нравственное чувство и совершить такое дело, которое убедило бы вас ради вашей собственной выгоды отдать ему во власть хоть кого-нибудь из остальных греков; не он увидал вместе с тем, что вы умеете разбираться в деле справедливости и избегать связанного с таким поступком позора и предвидите все естественные его последствия и что поэтому при всякой попытке с его стороны делать что-нибудь подобное вы скажете ему такое же сопротивление, как если бы у вас была с ним война. относительно же фиванцев он рассчитывал, — как все и вышло на самом деле,- что в отплату за оказываемые им услуги они со своей стороны во всем «стальном предоставят ему свободу действовать, как ему будет угодно, и не только не будут противиться и мешать, не еще и сами пойдут воевать вместе с ним, если он им велит. Вот и теперь по тем же самым соображениям он помогает мессенцам и аргосцам. Это как раз и является величайшей похвалой для вас, граждане афинские. Ведь вследствие такого образа действий у него и утвердилось о вас то мнение, что вы — единственные из всех людей, которые ни за какую выгоду не согласитесь поступиться общими у всех греков представлениями о справедливости и никому в угоду и ни на какую собственную пользу не променяете своей благожелательности в отношении к грекам. И вполне естественно, что на вас он усвоил такой взгляд, а на аргосцев и фиванцев противоположный, так как он, конечно, имел в виду не только настоящее, не учитывал и события прошлого. Так, он находит, вероятно, сведения и слышит по рассказам, что ваши предки, хотя и имели возможность главенствовать над остальными греками при условии, если бы сами подчинились царю, не только отвергли это предложение, когда к мим явился предок этих людей Александр в качестве глашатая для оповещения об этом, но предпочли покинуть и страну свою и решились переносить какие бы то ни было бедствия, а после этого совершили те самые подвиги , о которых все хотят говорить, но достойным образом ни один не сумел рассказать, почему и я не стану о них распространяться — это будет справедливо (подвиги их слишком велики, чтобы кто-нибудь мог словами достойно описать их); между тем предки фиванцев и аргоецев — одни прямо участвовали совместно с варварами в походе против нас другие не оказали им никакого сопротивления. Таким образом он знает, что те и другие будут довольствоваться достижением своих личных выгод, а не станут думать об общей пользе всех греков. Ну, вот он так и думал, что, если вас предпочтет, то изберет друзей, которые будут стоять за справедливость; если же вступит в союз с теми, в них он будет иметь себе пособников в своих захватнических стремлениях. Вот почему их, а не вас и тогда, и теперь он берет себе в союзники. Ведь триер, конечно, как он видит, у них не больше, чем у вас. Дело также и не в том, чтобы, раз он нашел некоторую сухопутную державу9, он ввиду этого отказался от приморской страны и от гаваней; да и не в том, чтобы он не помнил речей и обещаний, при помощи которых добился заключения мира.
