Lara Vapnyar
Перевод Владимира Бабкова
Вадик прилетел в Нью-Йорк субботним утром посреди зимы. Шел снег. Когда самолет начал снижение над аэропортом Кеннеди, Вадик проснулся и торопливо поднял шторку, надеясь хоть мельком увидеть в иллюминатор знаменитые манхэттенские небоскребы, но увидел лишь белую пелену. И все равно это было здорово! Хотя огромные здания прятались за облаками, он чувствовал, что они внизу, прямо под самолетом. Он ощутил уже привычный прилив радостного волнения — того самого, которое частенько накатывало на него в последние несколько месяцев, с тех самых пор, как ему выдали вожделенную визу H-1B, дающую право работать в США в течение трех лет. Последние два года он провел в Стамбуле, и этот город надоел ему хуже горькой редьки. Вадик отметил там свое тридцатилетие, но следующий десяток собирался разменять в новой для себя стране. Он то и дело открывал паспорт и поглаживал тонкую страничку с визой так, словно она была живая.
Он должен был выйти на работу в понедельник — ему досталось место программиста в головном офисе Earthy Foods в Авенеле, Нью-Джерси. Жить он намеревался там же, в Авенеле: компания выделила ему квартирку. В аэропорту его встречал старый друг Сергей. Они договорились, что он возьмет Вадика к себе домой на Статен-Айленд, а потом, в воскресенье, доставит его в Авенел. Но Вадик хотел попросить Сергея сразу отвезти его в город, чтобы можно было провести там весь день. У него был вполне конкретный план действий. Сначала он двинется куда глаза глядят, полностью доверясь своей интуиции. Он будет бродить так по улицам несколько часов, а потом найдет какой-нибудь богемный бар и просидит там остаток дня за бокалом вина и книгой — в твидовом пиджаке, как настоящий нью-йоркский интеллектуал. Этот пиджак Вадик надел заранее, еще до посадки в самолет, потому что в чемодане он мог помяться. На выбор книги для чтения в баре ушло немало времени. Что захватить с собой — что-нибудь французское? «Тошноту» Сартра? «Кино 1» Жиля Делеза? Только не надо считать, что это бесстыдная показуха! Вадик вовсе не стремился поразить окружающих. Да, его привлекал образ харизматичного интеллектуала в твиде, но ему важно было выглядеть таковым в первую очередь в своих собственных глазах.
Вадик снова посмотрел в иллюминатор. Казалось, самолет завис в облаках. Вадик закрыл глаза, мысленно подгоняя его. Он представлял себе, как тяжелое тело самолета протискивается сквозь гущу облаков, выныривает в чистом пространстве между небом и землей, а потом плавно, уверенно скользит вниз и касается колесами посадочной дорожки. Когда салон взорвался аплодисментами, Вадику на секунду почудилось, что это аплодируют ему.
— Отвезешь меня в город? — спросил он Сергея, когда с объятиями было покончено.
— В город? Так сразу? — В голосе Сергея прозвучало искреннее недоумение, точно город находился невесть в какой дали и на пути туда стояли непреодолимые препятствия.
— Да, — ответил Вадик. — Так сразу.
— Но у нас стол накрыт, и Вика ждет! Она расстроится…
Ужас в глазах Сергея ясно говорил, во что ему обойдется Викино расстройство. И они отправились на Статен-Айленд — выехали из аэропорта на Белт-паркуэй, некоторое время катили вдоль серой студенистой массы океана, затем пересекли окутанный дымкой мост Веразано, а дальше потянулись унылые магазинные фасады бесконечного Хайлан-бульвара. Сергей поставил диск Леонарда Коэна и всю дорогу без передышки ему подпевал.
В университете Сергей был звездой — самым умным и талантливым из них всех. Преподаватели цитировали его на занятиях. Говорили, что благодаря своим тонким, выразительным чертам лица он похож на французского актера. Он играл на гитаре и пел — плохо, но все-таки. И девушки от него млели. Черт возьми, да он и Вику увел прямо у Вадика из-под носа!
Сергей был все еще привлекателен. Его уродовало пение — то, как он морщил нос, стараясь подольше потянуть ноту, хмурил брови, когда ему попадались трудные для произношения слова, болезненно напрягался в самых экспрессивных местах. А как он пел! Беда была не в том, что Сергей фальшивил, и не в его приторном русском акценте, хотя Вадику резало ухо и это. Сильнее всего раздражало другое: голос Сергея, полностью заглушающий баритон Коэна, звучал плаксиво, как у капризного ребенка.
Baby, I’ve been waiting,
I’ve been waiting night and day,
I didn’t see the time,
I waited half my life away.
Это было невыносимо! Вадик волей-неволей испытывал к другу какую-то брезгливую жалость. К ней примешивалась и досада, в первую очередь потому, что Waiting for the Miracle была его любимой песней, а Сергей своим нытьем безнадежно ее портил.
Раньше Вадик не слишком рвался в гости к Сергею, но сейчас ему не терпелось добраться до места. Очевидно, и Вика извелась, дожидаясь их. Она выскочила из дома, едва заслышав шум мотора, и побежала к ним навстречу босиком, оставляя следы на припорошенной снегом аллейке. Ее объятия были крепкими и жаркими, и Вадик, отчего-то смутившись, поспешил из них высвободиться. Однако выглядела она великолепно — в обтягивающих джинсах и еще сильнее обтягивающем тело свитере, короткие вьющиеся волосы элегантно подстрижены по какой-то новой моде.