1
Как умерла девушка по имени Рут
I started a joke which started the whole world crying,
But I didn’t see that the joke was on me oh no,
I started to cry which started the whole world laughing,
Oh If I’d only seen that the joke was on me.
Я начала шутку, от которой заплакал весь мир,
Но я не поняла, что шутка была надо мной, о нет.
Я заплакала, и от этого засмеялся весь мир.
Если бы я только понимала, что та шутка была надо мной.
Bee Gees, «I Started a Joke»
Дверь была старая и обшарпанная. Обивка кое-где полопалась, и из-под тусклого кожзаменителя лезло что-то белое. Но чем-то эта дверь выделялась на фоне двух других на лестничной площадке. Она словно говорила всем своим видом: «Я особенная», так и притягивая к себе взгляд.
В полутьме подъезда блестел глазок, казалось, смотревший прямо на Рут. Глубоко вздохнув, она нажала на кнопку звонка. Трель раздалась с небольшим запозданием. Руки были потные и холодные. Судорожно вытерев их о кофту, она поправила ремешок сумки, впивающийся в плечо.
«Главное – не трусь! – слышался в голове голос Свеньи. – Она, конечно, стерва, но имеет право. Смотри ей в глаза и будь спокойна».
Изнутри загремел замок.
«Такую дверь взломать в два счета…» – непонятно почему подумала девушка.
На нее уставились два пристальных глаза: один – голубой, другой – желтый – и с ходу просканировали лучше любого рентгена.
– Здравствуйте, – еле слышно вымолвила она. – Я…
– Всегда мнешься перед дверью, прежде чем позвонить? – недовольно вопросила женщина.
На вид хозяйка была чрезвычайно заурядна: одета в шелковый халат в китайском стиле, а на голове – так вообще махровое полотенце. Пыльные светло-голубые тени странно оттеняли ее разные глаза. Но, пожалуй, это единственное, что казалось в ней мистичным. В остальном вердикт уже вырисовывался сам: молодящаяся домохозяйка в постклимактерической фазе, не желающая это признавать.
«О боже мой… – подумала Рут. – И ради этого зрелища я тащилась до Пфорцхайма?»
– Ну, что встала-то? – рявкнула ей женщина. – Входи или проваливай!
«Вот это прием…»
Но вслух Рут не вымолвила ни слова и спешно переступила порог, окунувшись в дивную смесь царивших в квартире запахов: кошачьей мочи и курева. Жилище оказалось таким же безвкусным, как и его хозяйка. Полки забиты статуэтками, канделябрами, пустыми рамками; чуть ли не каждый сантиметр пола и стен покрыт разнообразными коврами, мало между собой гармонирующими. А на диване валяется мерзейший, жирный кот. Он как-то по-человечески взглянул на Рут и лениво потянулся.
Хозяйка вскоре деловито вошла в комнату и неспешно прикурила. Значит, вот она какая… Кларисса.
Когда ей об этом рассказывала Свенья, все представлялось иначе: мистичнее. Рут была как на иголках. Не этого она ждала. Не этой жуткой квартиры и не такой хозяйки. Ясное дело, Кларисса – не немка. В речи слышится славянский говорок с подхваченным швабским акцентом – безвкусная смесь, присущая всем мигрантам в Баден-Вюртемберге…[1] Да и на жилье мощная печать восточноевропейского китча.
– Я не поняла, будешь говорить или нет? – вдруг вполне дружелюбно осведомилась Кларисса.
– Что? – Девушка очнулась и затараторила: – Извините. Да, конечно. Меня зовут Рут, вас мне порекомендовала моя подруга Свенья, она была у вас неделю назад и дала телефон…
Кларисса слегка поморщилась и разогнала дым тонкими пальцами. Ее разноцветные глаза неотрывно следили за гостьей, поблескивая словно два драгоценных камня.
– Она сказала, что вы можете посмотреть… ну… что будет… и причины моей проблемы…
Найти эвфемизм такому позорному слову, как «гадание», внезапно оказалось невероятно сложно.
– Ты всегда на кого-нибудь ссылаешься? Сама хоть в чем-то уверена бываешь? – опять резко спросила Кларисса, глядя на Рут как на пригоревший пирог.
Под прицелом ее недобрых глаз девушка постоянно чувствовала себя виноватой. Тяжело вздохнув, женщина наклонилась и сказала:
– Вот что, деточка, с таким характером ты в жизни далеко не уйдешь. Это и к гадалке не ходи.
Последовала новая затяжка, сопровождающаяся тонким хихиканьем. Рут потупила взор, разглядывая цветы на рвущейся клеенке. Место и эта дама были ей просто отвратительны. Но надо узнать, иначе уже никак.
– Что уж говорить про личную жизнь, – фыркнула Кларисса.
Она прищурилась и добавила:
– Он тебя никогда не полюбит.
– Как вы узнали, почему я пришла? – обомлела она.
Кларисса манерно закатила глаза.
– Да все вы приходите с одним и тем же. Что с вас, девочек, взять? Он меня не любит, почему, как влюбить… Ля-ля тополя, душу отдам, жизнь… – она зевнула, а затем почти ткнулась в нее своим маленьким острым носом: – Никогда не клянись своей душой. Жизнью – можешь: их много у человека. Но душою – никогда, поняла меня? Иначе пропадешь. Все слова всегда услышаны.
От ужаса Рут потеряла дар речи и смогла только кивнуть. Кларисса медленно отстранилась, продолжая оценивающе разглядывать свою клиентку. Та, в свою очередь, не могла не отметить, что гадалка все-таки артистична. Умеет себя подать, даже с полотенцем на голове.
