«За пять секунд в человека не влюбишься, но предчувствие любви может заронить в душу и пятисекундная встреча».
**********
Все начинается со взгляда. Всегда. (Есенин)
— Просыпайся, соня! — слышу я воркующий девичий голосок, и при этом что-то щекочет меня по кончику носа. Вероника. Ей по утрам никогда не спится — она самый настоящий жаворонок, который для таких сов, как я, что-то вроде генномодифицированного монстра, в естественной природе не встречающегося. Мужественно борюсь с желанием отмахнуться от нее и спать дальше, но щекотка становится почти нестерпимой, и я приоткрываю глаза. Ровно на секунду.
— Что, уже восемь? — хриплю спросонья, водя рукой перед лицом, словно отгоняя назойливую муху. — А чувство такое, словно я только что лег…
Вероника смотрит на меня с таким умилением, словно перед ней не двадцатисемилетний парень с копной растрепанных со сна волос, а годовалый карапуз самого трогательного вида. Даже неловко становится…
— Семь утра, соня, — пропевает она мне на ухо, приглаживая особо вздыбленные пряди на светлой макушке. — Пора вставать!
— Семь утра? — стону я мученически. — Я мог спать еще целый час. Зачем ты меня разбудила?
Она корчит недовольную рожицу, но я-то лежу с закрытыми глазами и не могу этого видеть. Ну, почти не могу…
— Значит предпочитаешь лишний час проваляться в постели, нежели провести это время со мной?
Вопрос с подвохом — знаю это однозначно! — на такие можно ответить только одним-единственным способом, иначе беды не оберешься, и тогда я наконец разлепляю смеженные веки и растягиваю губы в лукавой полуулыбке. По правилам игры любой парень именно так и должен поступить, разве нет?
Моя искусительница полулежит на одном локте, и лямка ночного топа предусмотрительно свисает вниз, мол, смотри, еще одно минимальное усилие и эта шикарная девица в твоей постели будет почти обнажена. Я протягиваю руки и оглаживаю покатое плечо своей девушки, которая даже в этот ранний час выглядит крайне соблазнительно: меня всегда удивляет ее способность быть идеальной в любой момент любого дня и ночи, словно эта какая-то фантастическая сверхспособность, которой меня, Марка, при рождении обделили.
Вероника же ласково трется о мою руку, напоминая собой пушистую кошечку, что абсолютно не вяжется с ее внутренним «я», и это несоответствие, если говорить честно, занимает меня больше, чем ее полуприкрытые, фиалковые глаза за сеткой густых полукружий ресниц.
Со мной она всегда чуточку другая — и я — такой вот я тугодум — никогда не понимал, что является тому причиной… Неужели любовь?
— Иди сюда, — привлекаю ее к себе и целую в густо пахнущую сиреневыми духами кожу за ухом. Та блаженно стонет, позволяя моим губам совершать свой особенный ритуальный танец вдоль ее гладкого, пышащего жаром тела… Когда же мои руки тянут обе лямки вниз, обнажая белоснежную грудь, покрытую пупырышками «гусиной кожи», она вдруг шепчет мне в самые губы:
— Марк, хочу всю жизнь просыпаться в твоих объятиях и заниматься с тобой любовью… Давай назначим уже день свадьбы.
Если вам когда-нибудь выливали ведро холодной воды прямо на голову, то вы легко поймете меня в этот момент…
— Что, извини? — переспрашиваю ошарашенно, так и замерев на границе между ее ключицей и правой грудью…
— Я говорю, что пора бы уже определиться с днем свадьбы, — преспокойно повторяет Вероника, похоже даже не догадываясь в какую румбу пустилось сердце ее парня. А оно еще как пустилось… Можете мне поверить. И так как я продолжаю молчать, она добавляет: — Мы уже много лет вместе, Марк, и ждали, как мне казалось, именно этого момента — окончания учебы и получения дипломов — и теперь мы можем, наконец, официально подтвердить наши отношения. Тем более, — игриво шепчет мне на ухо, — я просто мечтаю о том моменте, когда стану называться фрау Штальбергер… Согласись, это звучит получше, чем Вероника Фолькерт! Никогда не любила свою фамилию.
Знаю с точностью до дня, сколько лет мы с Вероникой вместе (почти шесть без нескольких месяцев) и за что Вероника ненавидит свою девичью фамилию я знаю тоже: это фамилия отчима, с которым она никогда не ладила — но вот чего я не знаю, да и не понимаю вовсе, так это маниакального увлечения Вероники мной.
Это началось еще в детском возрасте, когда нам с подругой было по девять лет и мы сдружились на фоне дружбы наших родителей: наш сосед, Густав Фолькерт, до этого претерпевший мучительный бракоразводный процесс, вдруг вновь связал себя узами брака, приведя в дом новую жену с девятилетней дочерью, Вероникой; и так как мы мало того, что жили на одной улице в Эрленштегене, так еще оба наших отца работали в Нордклинике, в одной из городских больниц Нюрнберга, то наша с ней дружба была практически также неизбежна, как неизбежен морской прилив в полнолуние… Вот только тот девятилетний мальчик и представить себе не мог, что совместные просмотры мультфильмов и бесконечное поедание мороженого с шоколадной стружкой может вылиться в свадебные колокола и в «пока смерть не разлучит вас»! От подобной перспективы — а мне приходилось об этом задумываться, уж поверьте — меня всегда пробирала дрожь — и вот момент истины настал…
