Яркая луна на октябрьском небе безуспешно искала хоть что-то, что могло отразить ее холодный свет. На шотландцах были только кожаные одежды. Кинжалы были спрятаны, а железные шпоры запачканы болотной грязью. Ветер, проносившийся низко над вересковыми зарослями, доносил отдаленное тявканье лис. Редкие деревья стояли как часовые, охранявшие лишь вересковую пустошь да болото на всем протяжении безлюдной пограничной полосы. В зловещей тишине захватчики продвигались по открытым всем ветрам холмам. Ничто не выдавало их. Слышен был лишь равномерный топот железных подков.
Шотландцы подошли к крепости англичан, не нарушив покоя ночи. Никто не преградил им путь, за исключением нескольких сонных стражников. Мгновенная, но кровопролитная схватка положила начало жестокой бойни внутри замка. Гладкий камень крепостных стен белел в лунном свете. Захватчики широко распахнули тяжелые ворота и беспрепятственно устремились внутрь. Безжалостные клинки быстро расправились с защитниками замка Чилтон. Полусонные англичане выбегали из дома, караульного помещения и конюшни, вооружившись кто чем мог. Едва ли это оружие могло защитить. Вилы и косы в руках домашних слуг и конюхов намного уступали палашам в руках воинов. У вооруженных всадников, тоже еще не оправившихся от сна, дела были ненамного лучше.
Захватчики шли, не останавливаясь ни перед чем, грабя и убивая, уничтожая все, что нельзя было унести. Единственным человеком, которого не интересовали богатства англичан, был Руод Макамлейд. Глаза его сверкали. Высокий, сильный и устрашающий, он во весь голос вызывал на поединок хозяина замка. Никто не решался преградить ему дорогу. Лишь граф Чилтон принял его вызов.
Переполненный ненавистью, Кервин Райланд – граф Чилтон – стоял среди груды мертвых тел.
– Ты посмел сделать то, чего другие не смеют! Ты заплатишь жизнью за свою смелость! – В его голосе звучала животная ярость.
Руод неприятно усмехнулся:
– Ты слишком самоуверен. Это твой смертный час. Я положу конец кровопролитию, начатому тобой, Чилтон. Ты готов умереть, как те многочисленные шотландцы, павшие от твоей руки?
Вместо ответа англичанин высоко занес свой тяжелый боевой топор, но Руода уже не было на прежнем месте. Он стоял в стороне, насмехаясь над своим противником. Через минуту они сойдутся в смертельной схватке, где не будет места насмешкам.
Несмотря на то, что шотландец был тяжелее и мог вложить большую силу в свой удар, он нашел в англичанине достойного противника. Ни тот, ни другой не думали о поражении. Поражение означало смерть.
Лица захватчиков, то, как они сжимали свое оружие, – все выдавало наслаждение, с каким они следили за огромными боевыми топорами, которые то взлетали, то, разрезая воздух, падали, нанося хитроумные стремительные удары. Все смолкло. Слышны были только звуки разыгравшейся битвы. Стихли крики во дворе и в верхней части дома. Все говорило о победе.
Дара Райланд в оцепенении застыла на верхних ступеньках лестницы, наблюдая за поединком. Она видела, как скользили на крови сражающиеся, как выступил пот на лбу ее брата и его капли слепили рыцаря. Вспотевшие руки с трудом удерживали тяжелую рукоять топора. Никогда прежде Дара не испытывала такого страха. Это было леденящее, пронзительное чувство. Держа в руках тяжелый золотой крест, усыпанный драгоценными камнями, она молила о смерти шотландца. Лежавшая у ее ног поджарая гончая рычанием предупреждала, что бросится на любого, кто осмелится приблизиться к ее хозяйке.
Вдруг из груди Дары вырвался стон. Она задохнулась, увидев, как шотландец с диким ревом метнул свой боевой топор в ее брата. Кервин пошатнулся. Острый топор рассек его грудь. Крест, не принесший помощи, незаметно выскользнул из рук Дары.
Она устремилась вниз по лестнице. Между тем шотландец склонился над телом ее брата, пытаясь высвободить свой топор из смертельной раны. Дара неподвижно стояла над окровавленным телом того, кого она с детства привыкла считать своим заступником. Затем она стремительно схватила сверкающий кинжал, лежавший рядом с вытянутой рукой брата. Не раздумывая, подняв кинжал для удара, она бросилась на убийцу.
Шотландец выбил оружие из ее рук, а от удара в висок Дара без чувств упала на пол. Не успела она оказаться на полу, как острозубый комок белой шерсти бросился на человека, обидевшего Дару. Еще миг – и гибкое тело гончей уже лежало в собственной крови и крови Кервина. Горечь этой потери была для Дары не меньшей, чем горечь прежних потерь. Она придала ей силу. Дара попыталась подняться.
