Сергей Николаевич МАРТЬЯНОВ
КОРОТКОЕ ЗАМЫКАНИЕ
Рассказ
Если бы Октаю Мамедову сказали, что иранцы попытаются захватить его и силой увести к себе, он бы рассмеялся тому человеку в лицо. Нет, конечно, он понимал: пограничная служба не игра в бирюльки. Пролежать шесть часов в секрете под проливным дождем - это совсем не то, что прогуляться с компанией по Приморскому бульвару в Баку. И от солдат иранской пограничной стражи можно ожидать всякого. Они могут прицелиться в тебя, могут выкрикнуть оскорбительное слово, могут даже запустить камнем. Но чтобы захватить на нашей территории и увести к себе? Это черт знает что! И не такая важная персона Октай Мамедов, чтобы им интересовались в Иране.
Перед тем как надеть военную форму и приехать к нам на заставу, он жил в своем Баку, работал электромонтером на нефтепромысле и учился в вечерней школе. Вот и все. Для его биографии хватило бы одного абзаца.
И все-таки это был человек интересный, даже оригинальный, если хотите. Чтобы познакомиться с нами, ему потребовались какие-нибудь полчаса. Слова слетали у него с языка со скоростью пулеметной очереди, а черные глаза и белые зубы сверкали в такой ослепительной улыбке, что если бы Октай был девушкой, в нее влюбилась бы вся застава.
На второй день мы уже знали всю подноготную Октая. Да, он работал электромонтером, но оставаться им всю жизнь не собирался. Это не его призвание. Призвание Октая - быть оператором кинохроники, ездить по разным странам и снимать интересные фильмы. О жизни индейцев в Америке, например. Или об извержении Везувия. Или еще что-нибудь в этом духе. Ему страшно надоело сидеть на одном месте все девятнадцать лет и выслушивать наставления старших. Сколько помнит себя Октай, его все учат, учат и учат. В семье, в школе, на нефтепромысле. Впрочем, семьи у него нет. Отец погиб на Курской дуге, мать долго болела, а потом умерла, оставив единственного сына на попечение многочисленной родни. О, у Октая много родни в Баку! Две бабушки, три дядюшки, четыре тетушки, не считая двоюродных и троюродных сестер и братьев. Все зовут к себе на кебаб и все лезут со своими советами и расспросами.
- Учись, Октай, большим человеком станешь! Пусть будет доволен тобой аллах!..
А Октаю не хотелось учиться. Алгебра... Химия... Зачем они оператору кинохроники? Он выклянчил деньги у дяди Аллахверды Мамеда-оглы, в семье которого жил, и купил аппарат "Зоркий". Он околачивался на киносъемках футбольных матчей и всяких других событий. А уроки по алгебре и химии оставались невыученными. И восьмой класс он окончил с двумя двойками. В школу вызвали дядю Аллахверды Мамеда-оглы и предупредили: племянник может остаться на второй год, если не пересдаст осенью.
Вай-вай, какой скандал учинил дома уважаемый дядя!
- Паршивец! Ты позоришь имя своего отца! - кричал он. - Воистину от огня остался один пепел!
Потом начался разговор на извечную тему: ты ничего не испытал в жизни, ты живешь на всем готовом, а вот мы воевали с Гитлером, потом строили Нефтяные Камни и так далее, в том же духе. Октай слушал с внешней покорностью, но внутри у него все бушевало. Дядя действительно воевал с Гитлером, он действительно добывал нефть на знаменитых Камнях. Но ведь он почти на тридцать лет старше Октая!
Осенью Октай провалил экзамены: лето дано не затем, чтобы зубрить алгебру и химию. Его оставили на второй год. И дядя Аллахверды Мамед-оглы махнул на него рукой:
- А-а, говорить с тобой все равно, что щипать буйвола. Пойдешь на наш промысел учеником к электромонтеру. Может быть, там твоя глупая голова поумнеет. А учиться будешь в вечерней школе. И не смей возражать, паршивец!
Октай знал, что это решение обсуждалось на совете родственников, получило поддержку, и не осмелился возражать старшим. В конце концов, где бы ни работать, а своего он все равно добьется. Учиться человеку никогда не поздно. Выучится и на кинооператора. Руки есть, голова тоже, в чем же дело?
Таким его и призвали в армию: полумонтером, полуфотографом-самоучкой. Нельзя сказать, чтобы Октай с энтузиазмом отправился на призывной пункт. Казарма есть казарма. Но когда узнал, что будет служить на границе в качестве переводчика и стрелка - повеселел и даже загордился немного. Вот где будет интересно!
Правда, Октай ничего не сказал об этом, но мы догадывались сами. Он стоял перед нами, черноглазый, белозубый, веселый, и невозможно было не улыбаться, слушая его. На второй день мы уже звали его просто Октаем, за исключением ефрейтора Михаила Звонарева, о котором нужно рассказать подробно: его тоже хотели захватить иранцы. Вместе с Октаем.
Звонарев был человек молчаливый, спокойный, богатырского телосложения. Только недавно вокруг глаз у него отмылись неистребимые черные каемки угольной пыли: до призыва Звонарев работал на шахте посадчиком лавы. Никто из нас толком не знал, что такое посадчик лавы, а сам Звонарев не очень распространялся о своей персоне. И вообще был не трепач. Зато без промаха бил из ручного пулемета и пятьдесят шесть раз подряд мог подтянуться на турнике. Мы уважали его, а начальник заставы на каждом собрании ставил его в пример.
![Камешки на ладони [журнал «Наш современник», 1990, № 6]](/storage/book-covers/a8/a894e9dfa835c638eeb9ba7e592b34226a6720c4.jpg)
