Корабль и другие истории

Корабль и другие истории

Авторы:

Жанр: Современная проза

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 132 страницы. Год издания книги - 2013.

В состав книги Натальи Галкиной «Корабль и другие истории» входят поэмы и эссе, — самые крупные поэтические формы и самые малые прозаические, которые Борис Никольский называл «повествованиями в историях». В поэме «Корабль» создан многоплановый литературный образ Петербурга, города, в котором слиты воедино мечта и действительность, парадные площади и тупики, дворцы и старые дворовые флигели; и «Корабль», и завершающая книгу поэма «Оккервиль» — несомненно «петербургские тексты». В собраниях «историй» «Клипы», «Подробности», «Ошибки рыб», «Музей города Мышкина», «Из записных книжек» соседствуют анекдоты, реалистические зарисовки, звучат ноты абсурда и фантасмагории. Поэмы «Укропная княжна», «Козьи уши», «Перекресток» — бродячие сказочные сюжеты. А в своеобразной малой прозе проходят образы людей известных и безвестных, придуманных автором и хорошо знакомых горожанам, — наших современников. Герои поэм и персонажи прозы здесь живут в странном мире магического реализма. На обложке фотография Веры Моисеевой «Парусник зимой»

Читать онлайн Корабль и другие истории


Корабль

«Сириусу» посвящается


— Это корабль! — настойчиво повторил Маккавей.

Иван Давидков

ВСТУПЛЕНИЕ С ПЕЙЗАЖЕМ

Двери и щели.
Верещат дщери.
Ящерицы — какие ящерицы перед городской чертой?! —
Селезни с утками, определившиеся в парки на пруды на постой.
Далее — дале и дале.
Реи и тали.
Оборотные Янусы медалей.
Медузы-Горгоны.
Фрегаты и препоны.
Горельефы и галионы.
Озелененные балконы.
Цыганская побежка бронзовых жеребцов
И патинированных меринов с иллюминированных дворцов.
Зачеканенные крупы кобыл с арок.
Походки перестарков и супер-старок.
Шелест кожанок.
Скрип кобуры.
Пылающие на перекрестках костры.
Гвалт мирской
На Тверской и на Морской.
Разворачивающиеся на парад
Кортик, бескозырка, фуражка и бушлат.
Морзянка светофоров. Уличных знаков номерных нечет и чет.
Сказала бы, что люблю тебя, но это не в счет.
Бронзовые скульптуры —
Сидящие на постаментах деятели культуры
С постными лицами и в партикулярном платье.
Монстры с порогов восприятия.
Образы с болевых порогов.
Маски добродетелей и пороков.
Девочка в красном и мальчик в голубом.
Пыль столбом.
Асфальт, диабаз, диоритовые плиты.
Ветром биты.
Лыком шиты.
Чем только не крыты.
Бурун, буек, буян.
Задумавшийся с прошлого века капитан Иван.
Над ним чайка Джонатан.
За ним — выход в мировой океан.
Он же вход.
Сболтнула бы, как люблю тебя, но это не в счет.
Окраины —
                 кроили, кроили, да и сметали.
Неоглядные дали.
Нагородили и гордимся городьбой
Оптом и в розницу, поодиночке и гурьбой,
Соло и хором.
Пустыри ни с чем и свалки, наполненные сором.
Бульвары, где на счету каждый куст.
Город уходит в топь. Идет в рост и в руст.
Но без тебя он пуст.
С детства до старости этот урбанистический сон:
На четыре стороны с четырех сторон:
                                     стогны и стены
                                     залы и сцены
                                     зрители, они же актеры
                                     авторы, они же суфлеры…
Ночь и фонарь.
Вечер и гарь.
Утренние мосты.
А главное — день и свет.
Но свет — ведь это и ты…
Не оставляющие за собою следов
Караваны судов.
Призраки парусов баркентин и бригантин.
Близнецы-голландцы: Летучий номер два
                                  и Летучий номер один.
Сцепленные норд-остом и зюйд-вестом голые ветки.
Наводнений отметки.
Хранящие отношения ущелий и гор
Флигель с нагретой крышей
                                      и холодный колодец-двор.
И с диаметрально противоположными рожами —
                                           забитой и нахальной —
Кот чердачный и кот подвальный.

ВСТУПЛЕНИЕ С НАТЮРМОРТОМ

Бесконечный натюрморт жизни городской.
Обессмертившийся торт
                                   и томат с треской.
Все консервные пиры
В жестяных зубцах,
Все кухонные пары
Как при праотцах.
Да та свеча, огарок тот,
Который все не догорит,
Которым жизнь-то и корит,
Пока идет.
Этот старый торг — залог, золото, ломбард,
То осенние листы, то фиалки — март!
Этой древней мишуры перстенек с перста
И нательное тепло желтого креста…
Тут развал привычный книг,
Карточных колод,
Раритетов белый клык
Да жемчужный грот.
Судовых часов лицо и клепсидр вода,
Утекающая сквозь дни и невода,
Электронное табло с чоком на года
И песочные часы — пропуск в никогда.
Просветленный абажур
Лампы со стола.
То есть, жизни нашей сюр —
Да и все дела!
Бесконечный натюрморт — то фарфор, то пыль,
То селедка, то цветок, то есть быта быль,
Где нейтральной полосы для забвенья нет:
Отпечатки пальцев сплошь
                                      или слепки лет!

ВСТУПЛЕНИЕ С ПОРТРЕТОМ

С утра садишься на кровать,
Проспав зарю.
Давно пора бы мне вступать —
А я смотрю…
Касается твоей щеки
Какой-то фон.
Там то ли полки не с руки,
А то ли сон.
Ты как в пустыне, как в степи,
Дюж по гужу.
Давно пора бы мне вступить —
А я гляжу…
И на плечах твоих сей куб
Воздушных масс.
И плещется у самых губ
Глоток «сейчас».
И по скуле гуляет блик —
Не морщи лба… —
И целый мир к окну приник
И вся судьба.
Давно пора бы мне вступить
И честь бы знать;
Но прохожу я образ твой
За пядью пядь.
В окне лазурь на небеси,
И ты, родной,
Вращаешься вокруг оси,
Оси земной.
Земной юдоли карусель,
Вседневный спуд.
И ни отселе, ни досель —
Вся жизнь-то тут…
Движений или поз игра,
Числа им несть.
Давно бы мне вступить пора —
Глаз не отвесть!
Перетекаешь ты, как ртуть,
В мирке стенном,
Твоих следов не смыть, не сдуть
В миру земном.
В застенках комнат и квартир,
На складе лет…
И календарь, как конвоир,
И сладу нет.
То клонит в явь, то клонит в навь,
То к сентябрю.
Давно бы мне отбыть хоть вплавь —
А я смотрю!
Так — интерьер! Обвычья длань,
Обычьям дань.
Портрет (в такую глухомань,
В такую рань…)
То локоть острый, то колен
Хрупчайший сброд,
Голубоватых дельты вен
И рта обвод,
И эта легкая рука —
Во все глаза! —
И паруса издалека.
И паруса.
И уходя, не ухожу:
Запомнить тщусь,
Хоть знаю — сколько ни гляжу,
Не нагляжусь!

1. ГОЛУБАЯ ЛУЖА

Ну, давай, давай, забегай, бежал-то во весь опор.
А теперь — во двор!
Ибо фасады любила я до поры.
Предпочитаю ныне дворы.
Намек не пространство: замкнули!
Накат на простор: кубистический недомерок.
Колодец, в который мы все нырнули
И прогуливаемся наподобие водомерок.
Раньше — плиты и трава,
Раньше — во дворе дрова,
Прежде — войн ребячьих плац,

С этой книгой читают
В тени правителя

Книга продолжает тему поиска своего пути героев книги «Оборот времен». Идея перемен, которая позволяла скептически относиться к жизни, сменяется в духе времени активной позицией главных героев книги. Один из пропагандистов этой идеи становится организатором общественного движения. Другой герой книги находит труд неизвестного древнего китайского полководца Шэна, описавшего общие правила борьбы, которые переведены на современный язык. Сам Шэн не смог выйти из тени своего правителя, но оставил нам свое завещание.


Голоса

«Одиночество среди людей обрекает каждого отдельного человека на странные поступки, объяснить смысл которых, даже самому себе, бывает очень страшно. Прячась от внешнего мира и, по сути, его отрицая, герои повести пытаются найти смысл в своей жизни, грубо разрушая себя изнутри. Каждый из них приходит к определенному итогу, собирая урожай того, что было посеяно прежде. Открытым остается главный вопрос: это мир заставляет нас быть жестокими по отношению к другим и к себе, или сами создаем вокруг себя мир, в котором невозможно жить?»Дизайн и иллюстрации Дарьи Шныкиной.


Убить двух птиц и отрубиться

Кинки Фридмана называют современным Марком Твеном. Неподражаемый юморист и колоритнейший персонаж масс-медиа, он успел побывать звездой музыки кантри, поучаствовать в выборах губернатора Техаса, выпустить два десятка книг и прослыть самым неполиткорректным американским писателем. В романе «Убить двух птиц и отрубиться» действуют бескорыстные авантюристы, безумцы и мудрецы, ведущие веселую войну с корпоративной Америкой. Каскад головокружительных приключений обрывается неожиданным трагическим финалом. Книга была признана «Заметной книгой года» и национальным бестселлером США по версии газеты «Нью-Йорк Таймс».


В голове моей опилки...

Воспоминания репортера, 20 лет отдавшего профессии. С этой книгой читатель побывает в местах, где вряд ли оказался бы по доброй воле, заглянет в закулисье событий, о которых он слышал лишь мельком, познакомится с людьми, создающими целый мир вокруг себя. Сам автор определяет жанр так: Эта книга про меня и про вас. Про лихие девяностые и крутые нулевые. О любви и страхе, о королях и капусте, кроличьих норах и ангельских крыльях. О моей жизни, которая так причудливо переплелась с вашей. От себя добавим: вас ждет путешествие.


Рассказы со смыслом и настроением

Откуда мы здесь? Как не потерять самое дорогое? Зачем тебе память? Кто ты? Сборник художественных рассказов, антиутопий, миниатюр и философских задач разделен на две части. Одна с рассказами, которые заставят Вас обратить внимание на важные вещи в жизни, о которых мы часто забываем в повседневности будней, задуматься над проживаемой жизнью и взглянуть на жизнь с другой точки зрения. Другая часть наполнит настроением. Это рассказы с особой атмосферой и вкусом.


Татуированные души

Таиланд. Бангкок. Год 1984-й, год 1986-й, год 2006-й.Он знает о себе только одно: его лицо обезображено. Он обречен носить на себе эту татуировку — проклятие до конца своих дней. Поэтому он бежит от людей, а его лицо всегда закрыто деревянной маской. Он не знает, кто он и откуда. Он не помнит о себе ничего…Но однажды приходит голос из прошлого. Этот голос толкает его на дорогу мести. Чтобы навсегда освободить свою изуродованную душу, он должен найти своего врага — человека с татуированным тигром на спине. Он должен освободиться от груза прошлого и снова стать хозяином своей судьбы.


Как создавались жития святых

Жития христианских святых в течение многих веков служили образцами поведения для верующих. Святых считали заступниками, ходатаями за грешных людей перед престолом всевышнего. По убеждению верующих, святого можно сжечь, сварить в кипящем олове, изрубить на куски, но он оживет, он может исцелять от любых болезней, спасать от смерти и даже возвращать украденные вещи. Стараясь поразить воображение верующих, служители культа не стеснялись в выдумывании небывалых чудес, якобы совершенных святыми, мучений и пыток, перенесенных ими за дело божье.


Смерть
Жанр: Драма

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Пурга

Есть на Оби небольшое сельцо под названием Нарым. Когда-то, в самом конце XVI века, Нарымский острог был одним из первых форпостов русских поселенцев в Сибири. Но быстро потерял свое значение и с XIX века стал местом политической ссылки. Урманы да болота окружают село. Трудна и сурова здесь жизнь. А уж в лихую годину, когда грянула Великая Отечественная война, стало и того тяжелее. Но местным, промысловикам, ссыльнопоселенцам да старообрядцам не привыкать. По-прежнему ходят они в тайгу и на реку, выполняют планы по заготовкам — как могут, помогают фронту.


Последний остров

Образец добротной прозы роман Василия Петровича Тишкова «Последний остров» открывает удивительный мир подростка, оставшегося в военные годы за лесника в сибирской деревне. В романе — ожидание окончания войны и борьба с браконьерами. Откровение после множества похоронок, что и после войны придется выполнять ту же титаническую работу за троих, потому что мужики остались на поле брани. В нем — мир отношений между поколениями. Первые открытия пробуждающейся души. Первая любовь. Первая защита родного леса и его обитателей как символа Родины.


Другие книги автора
Голос из хора: Стихи, поэмы
Жанр: Поэзия

Особенность и своеобразие поэзии ленинградки Натальи Галкиной — тяготение к философско-фантастическим сюжетам, нередким в современной прозе, но не совсем обычным в поэзии. Ей удаются эти сюжеты, в них затрагиваются существенные вопросы бытия и передается ощущение загадочности жизни, бесконечной перевоплощаемости ее вечных основ. Интересна языковая ткань ее поэзии, широко вобравшей современную разговорную речь, высокую книжность и фольклорную стихию. © Издательство «Советский писатель», 1989 г.


Ошибки рыб

Наталья Галкина, автор одиннадцати поэтических и четырех прозаических сборников, в своеобразном творчестве которой реальность и фантасмагория образуют единый мир, давно снискала любовь широкого круга читателей. В состав книги входят: «Ошибки рыб» — «Повествование в историях», маленький роман «Пишите письма» и новые рассказы. © Галкина Н., текст, 2008 © Ковенчук Г., обложка, 2008 © Раппопорт А., фото, 2008.


Вилла Рено

История петербургских интеллигентов, выехавших накануне Октябрьского переворота на дачи в Келломяки — нынешнее Комарово — и отсеченных от России неожиданно возникшей границей. Все, что им остается, — это сохранять в своей маленькой колонии заповедник русской жизни, смытой в небытие большевистским потопом. Вилла Рено, где обитают «вечные дачники», — это русский Ноев ковчег, плывущий вне времени и пространства, из одной эпохи в другую. Опубликованный в 2003 году в журнале «Нева» роман «Вилла Рено» стал финалистом премии «Русский Букер».


Покровитель птиц

Роман «Покровитель птиц» петербурженки Натальи Галкиной (автора шести прозаических и четырнадцати поэтических книг) — своеобразное жизнеописание композитора Бориса Клюзнера. В романе об удивительной его музыке и о нем самом говорят Вениамин Баснер, Владимир Британишский, Валерий Гаврилин, Геннадий Гор, Даниил Гранин, Софья Губайдулина, Георгий Краснов-Лапин, Сергей Слонимский, Борис Тищенко, Константин Учитель, Джабраил Хаупа, Елена Чегурова, Нина Чечулина. В тексте переплетаются нити документальной прозы, фэнтези, магического реализма; на улицах Петербурга встречаются вымышленные персонажи и известные люди; струят воды свои Волга детства героя, Фонтанка с каналом Грибоедова дней юности, стиксы военных лет (через которые наводил переправы и мосты строительный клюзнеровский штрафбат), ручьи Комарова, скрытые реки.


Поделиться мнением о книге