Покровитель птиц

Покровитель птиц

Авторы:

Жанр: Современная проза

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 109 страниц. Год издания книги - 2014.

Роман «Покровитель птиц» петербурженки Натальи Галкиной (автора шести прозаических и четырнадцати поэтических книг) — своеобразное жизнеописание композитора Бориса Клюзнера. В романе об удивительной его музыке и о нем самом говорят Вениамин Баснер, Владимир Британишский, Валерий Гаврилин, Геннадий Гор, Даниил Гранин, Софья Губайдулина, Георгий Краснов-Лапин, Сергей Слонимский, Борис Тищенко, Константин Учитель, Джабраил Хаупа, Елена Чегурова, Нина Чечулина. В тексте переплетаются нити документальной прозы, фэнтези, магического реализма; на улицах Петербурга встречаются вымышленные персонажи и известные люди; струят воды свои Волга детства героя, Фонтанка с каналом Грибоедова дней юности, стиксы военных лет (через которые наводил переправы и мосты строительный клюзнеровский штрафбат), ручьи Комарова, скрытые реки. «Покровитель птиц» замыкает круг произведений Галкиной о композиторе: читателям уже знакомы цикл стихотворений «Клюзнериана» (из поэтической книги «Открытка из Хлынова») и поэма «Дом» (из «Вечеринки»).

Читать онлайн Покровитель птиц


Глава 1

ПИВНОЙ ЛАРЕК

Назвав персонажей так, как они звались в действительности, я рисковал угодить под суд за клевету.

Хорхе Луис Борхес,
Адольфо Бьой Касарес

Подхожу к пивному ларьку, встаю в очередь, и вся очередь возмущается:

— Этот тип не слышал грандиозную чакону Баха! Не давать ему пива!

Геннадий Алексеев

Литературовед Б., свернув с Крюкова канала, где традиционно размышлял он о Настеньке и Макаре Девушкине, словно бы чувствовал себя вправе предаться собственным размышлениям. Хоть он и был одним из столпов советского литературоведения, обязанным придерживаться образа-маски благонадежного мудрого человека из народа и т. п., позволял он себе иногда почитывать еретиков, даже увлекался ими и подпускал то одну, то другую цитату, скрыто ли, открыто ли, тайно ли в свои тексты. Вот и сейчас, идучи с улицы Декабристов в Польский сад, размышлял он о сакральном и профанном пространствах. И когда довелось ему в первый раз споткнуться, подумалось ему: а нет ли пространства бинарного, амбивалентного, сакрального и профанного одновременно? Споткнувшись через несколько шагов вторично, нашел он и ответ: пивной ларек, каковой стоял пред ним, подобно избушке Яги из чащоб городских, за углом, находясь единовременно на Никольском переулке и Большой Подьяческой, в двух шагах от Фонтанки.

Едва вышел литературовед Б. к ларьку, как начало округу заволакивать туманом. Что было не редкость в этих местах, где между Фонтанкою и Невою протекали Екатерининский канал с Мойкою, неподалеку сторожил Новую Голландию канал Адмиралтейский; о Крюковом речь шла выше. Собственно, и в петле Невы возле Смольного собиралось белое марево, скрывающее Смольный собор то до середины, то целиком; но тут являлось оно эффектнее, что ли, — местные жители, особливо обитатели верхних этажей, художнических, в частности, мансард, страх и трепет ощущали, сунувшись к окну, где еще вчера, позавчера, всегда прежде наблюдали купол Исаакия, — а сейчас, сей секунд, нет его, пусто, бело. Вид исчезающих соборов, храмов, церквей, часовен был советскому оку привычен с довоенной поры, когда крушили их и взрывали почем зря, стало быть, и ужас исчезновений привычен: вот она была и нету, как цитировали все, начиная со школьников, некую максиму то ли из детской радиопередачи, то ли из клоунских уст конферансье.

Литературовед продвигался по развеществляющейся округе, прядая ушами, приговаривая сквозь зубы: «Заблуждался, заблуждался…» — втягивая трепещущими ноздрями воздух, словно заблуждение классика, вбредая в чахоточный морок. Помыслил он, что фамилия Мармеладов — одна из искусственных бурсацких фамилий (как и его собственная) с флером красоты. Иногда ноты невиданной смелости возникали в его рассуждениях о Федоре Михайловиче, он мысленно вымарывал их, не записывая, как абзац о том, что ежели княгиня Мышкина еще представима, княжна полный нонсенс.

Тут как раз подумалось ему, что Пешков в бурсе стал бы не Горьким, а Амандовым, что всю стилистику прозы поменяло бы кардинально. И по неписаному закону рифмовки решил он незамедлительно: ежели бы не слог «гросс», то есть «толстый», в фамилии Гроссман, не смущал бы советского прозаика граф Лев Николаевич, писал бы прозаик лучше или бросил творить вовсе.

— Когда читаю я его книгу, — мельком окинув взором ларек, отрифмовал вынырнувший из тумана Клюзнер вынырнувшему с ним Бихтеру, — я всё диву даюсь: как это жена Заболоцкого умудрилась втюриться в Гроссмана?

Литературовед, знакомый с обоими собеседниками шапочно, некогда размышлял, еврейская у Бихтера фамилия или немецкая; Клюзнер точно был еврей, почему же он так напоминал русопятого бурлака? Знай литературовед место рождения Клюзнера, он теоретически мог бы догадаться: всё из-за Астрахани, где няни спокон веку подучивают младенчиков словечкам несуществующего, устным преданием хранимого хазарского словаря с его вписанными на полях татарскими слоганами да сербскими загадками и присловьями: «Тица шаргизда све село нагизда, а себе не може» (сие означало «игла», но не Адмиралтейская); или: «Гураво прасе свое полое опасе» (отгадка «серп», но не гербовый). Человек непонятно почему русифицировался необратимо. Впрочем, о хазарах к моменту выхода из тумана к ларьку известно было только то, что они неразумные.

По логике вещей, усмехнулся литературовед, должны были бы материализоваться незамедлительно персонажи дурацких студенческих шуток, Пушкинзон, Лермонтович и Гогельман, но трио, вынесенное белою мглою из Никольского переулка даже с большой натяжкою за таковых бы не сошло. Завсегдатаи и случайные лица, вооруженные кружками (счастливые большими, несчастливые и случайные малыми, адепты присловья «пиво без водки — деньги на ветер» потаенными) уже роились вокруг ларька, когда из затуманенного Никольского явилась троица с кроватной сеткою: двое носильщиков, Толик с Абгаркою, и предводитель-карлик. Карлик сложил быстрехонько четыре пустых ящика, тару, на нее водрузили кроватную сетку в железной раме и карлик, картинно поведя рукою, произнес:

— Вот вам софа, раскиньтесь на покой!

И для иллюстрации нарочито прилег на основополагающую деталь казенной больнично-тюремно-казарменно-общежитейской кровати сам.


С этой книгой читают
Татуированные души

Таиланд. Бангкок. Год 1984-й, год 1986-й, год 2006-й.Он знает о себе только одно: его лицо обезображено. Он обречен носить на себе эту татуировку — проклятие до конца своих дней. Поэтому он бежит от людей, а его лицо всегда закрыто деревянной маской. Он не знает, кто он и откуда. Он не помнит о себе ничего…Но однажды приходит голос из прошлого. Этот голос толкает его на дорогу мести. Чтобы навсегда освободить свою изуродованную душу, он должен найти своего врага — человека с татуированным тигром на спине. Он должен освободиться от груза прошлого и снова стать хозяином своей судьбы.


Улица Сервантеса

«Улица Сервантеса» – художественная реконструкция наполненной удивительными событиями жизни Мигеля де Сервантеса Сааведра, история создания великого романа о Рыцаре Печального Образа, а также разгадка тайны появления фальшивого «Дон Кихота»…Молодой Мигель серьезно ранит соперника во время карточной ссоры, бежит из Мадрида и скрывается от властей, странствуя с бродячей театральной труппой. Позже идет служить в армию и отличается в сражении с турками под Лепанто, получив ранение, навсегда лишившее движения его левую руку.


Жизнь на грани

Повести и рассказы молодого петербургского писателя Антона Задорожного, вошедшие в эту книгу, раскрывают современное состояние готической прозы в авторском понимании этого жанра. Произведения написаны в период с 2011 по 2014 год на стыке психологического реализма, мистики и постмодерна и затрагивают социально заостренные темы.


Богиня и Зеленый сыр
Автор: Яна Андерс

«Богиня и Зелёный сыр» – это смешная и грустная история о детстве и взрослении, о первой любви и первых ошибках, о самообмане и разочаровании.Встретив через семнадцать лет свою первую школьную любовь, героиня романа Полина пытается осмыслить своё прошлое, взглянув на него через призму настоящего. Меняется время, в котором живёт Полина, меняется она сама, её восприятие себя и окружающего мира.


Выбор, или Герой не нашего времени
Автор: Серж Середа

Установленный в России начиная с 1991 года господином Ельциным единоличный режим правления страной, лишивший граждан основных экономических, а также социальных прав и свобод, приобрел черты, характерные для организованного преступного сообщества.Причины этого явления и его последствия можно понять, проследив на страницах романа «Выбор» историю простых граждан нашей страны на отрезке времени с 1989-го по 1996 год.Воспитанные советским режимом в духе коллективизма граждане и в мыслях не допускали, что средства массовой информации, подконтрольные государству, могут бесстыдно лгать.В таких условиях простому человеку надлежало сделать свой выбор: остаться приверженным идеалам добра и справедливости или пополнить новоявленную стаю, где «человек человеку – волк».


Алиби

В книге затронуты вечные темы – противостояние добра и зла, человек и война, связь поколений. Время действия – гражданская и Первая Мировая, Вторая Мировая войны. На первой сражался отец, на второй – отец и сын, которые имеют неразрывную духовную связь. И хоть перманентность войны угнетает, эта духовная связь между людьми, не дающая временам прерваться, не позволяющая ушедшим сгинуть без следа, сообщает радость. Радость и заслуженную благодарность, отзывающуюся в сердцах тех, кто живет сейчас. В романе переплетены реальность и вымысел, философия и обыденные размышления.


Ничего страшного

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Как создавались жития святых

Жития христианских святых в течение многих веков служили образцами поведения для верующих. Святых считали заступниками, ходатаями за грешных людей перед престолом всевышнего. По убеждению верующих, святого можно сжечь, сварить в кипящем олове, изрубить на куски, но он оживет, он может исцелять от любых болезней, спасать от смерти и даже возвращать украденные вещи. Стараясь поразить воображение верующих, служители культа не стеснялись в выдумывании небывалых чудес, якобы совершенных святыми, мучений и пыток, перенесенных ими за дело божье.


Пурга

Есть на Оби небольшое сельцо под названием Нарым. Когда-то, в самом конце XVI века, Нарымский острог был одним из первых форпостов русских поселенцев в Сибири. Но быстро потерял свое значение и с XIX века стал местом политической ссылки. Урманы да болота окружают село. Трудна и сурова здесь жизнь. А уж в лихую годину, когда грянула Великая Отечественная война, стало и того тяжелее. Но местным, промысловикам, ссыльнопоселенцам да старообрядцам не привыкать. По-прежнему ходят они в тайгу и на реку, выполняют планы по заготовкам — как могут, помогают фронту.


Последний остров

Образец добротной прозы роман Василия Петровича Тишкова «Последний остров» открывает удивительный мир подростка, оставшегося в военные годы за лесника в сибирской деревне. В романе — ожидание окончания войны и борьба с браконьерами. Откровение после множества похоронок, что и после войны придется выполнять ту же титаническую работу за троих, потому что мужики остались на поле брани. В нем — мир отношений между поколениями. Первые открытия пробуждающейся души. Первая любовь. Первая защита родного леса и его обитателей как символа Родины.


Другие книги автора
Голос из хора: Стихи, поэмы
Жанр: Поэзия

Особенность и своеобразие поэзии ленинградки Натальи Галкиной — тяготение к философско-фантастическим сюжетам, нередким в современной прозе, но не совсем обычным в поэзии. Ей удаются эти сюжеты, в них затрагиваются существенные вопросы бытия и передается ощущение загадочности жизни, бесконечной перевоплощаемости ее вечных основ. Интересна языковая ткань ее поэзии, широко вобравшей современную разговорную речь, высокую книжность и фольклорную стихию. © Издательство «Советский писатель», 1989 г.


Ошибки рыб

Наталья Галкина, автор одиннадцати поэтических и четырех прозаических сборников, в своеобразном творчестве которой реальность и фантасмагория образуют единый мир, давно снискала любовь широкого круга читателей. В состав книги входят: «Ошибки рыб» — «Повествование в историях», маленький роман «Пишите письма» и новые рассказы. © Галкина Н., текст, 2008 © Ковенчук Г., обложка, 2008 © Раппопорт А., фото, 2008.


Вилла Рено

История петербургских интеллигентов, выехавших накануне Октябрьского переворота на дачи в Келломяки — нынешнее Комарово — и отсеченных от России неожиданно возникшей границей. Все, что им остается, — это сохранять в своей маленькой колонии заповедник русской жизни, смытой в небытие большевистским потопом. Вилла Рено, где обитают «вечные дачники», — это русский Ноев ковчег, плывущий вне времени и пространства, из одной эпохи в другую. Опубликованный в 2003 году в журнале «Нева» роман «Вилла Рено» стал финалистом премии «Русский Букер».


Вечеринка: Книга стихов
Жанр: Поэзия

В состав двенадцатого поэтического сборника петербургского автора Натальи Галкиной входят новые стихи, поэма «Дом», переводы и своеобразное «избранное» из одиннадцати книг («Горожанка», «Зал ожидания», «Оккервиль», «Голос из хора», «Милый и дорогая», «Святки», «Погода на вчера», «Мингер», «Скрытые реки», «Открытка из Хлынова» и «Рыцарь на роликах»).