Глава 1
Лето. Где-то на юге России
Станица
«Привет участникам двадцать седьмого слета юных туристов» – растянутый кумачовый лозунг пожаром ударил в глаза. Рад зажмурился, потряс головой – исчезнет ли морок? Нет, не исчезал – все так же краснел на фоне светлого неба растянутый меж двумя березами баннер. «Привет…»
– Привет, привет, – довольно усмехнулся молодой человек.
Как ни странно, но особой радости он почему-то не чувствовал – душа не пела и сердце не ёкало, не рвалось из груди, и не хотелось обнять небо. Может быть, потому что все же еще не до конца верилось. Может быть, опять промахнулся, как в прошлый раз, когда, вернувшись из середины пятого века вовсе не в свое время, а в тысяча девятьсот пятьдесят восьмой год, да еще не в свой мир, а в какой-то параллельный, где Лаврентий Павлович Берия вовсе не расстрелян, не враг народа и не английский шпион, а наоборот, – достойный член правительства, первый заместитель Маленкова. От этого, кстати, жизнь советских людей вовсе не ухудшилась, а даже лучше стала.
Рад, Родион, Радик… Радомир, как называли его там… в пятом веке, где Рад, в общем-то, оказался случайно, провалившись в болотную жижу во время таких же соревнований. Таких же… Этих же? Может, сюда же и вернулся? Может, его даже и искать не начали? Вроде как утро еще раннее, с ночного ориентирования далеко не все прибежали.
Молодой человек снова зажмурился: а вдруг все, что с ним случилось – сон? Как в старом фильме – упал, потерял сознание, очнулся – гипс. То есть не гипс – середина пятого века от Рождества Христова. Селение словен – они же склавины, анты – соседи готы… Еще и гунны, гепиды, военный поход, Аттила… слава Господу, уже мертвый. Хильда… Конечно же – Хильда! Неужели и она привиделась? Законная венчанная супруга – юная готская дева (по отцу, как выяснилось, бургундка), голубоглазая красавица с длинными, цвета белого золота, волосами. Ее Родион видел в снах… как и она его. Еще до встречи. Так что же, действительно все привиделось? И не было ничего: ни великих битв, ни отчаянных схваток, ни верных друзей, ни Влекумера-жреца, ни… ни даже пятьдесят восьмого года с бежевой «Победой», на которой, кстати, и ушли… ушли в прошлое, а потом вырвались… Вот сейчас вот вырвались… наверное. Если было все… Радик вовсе не ощущал себя сейчас почти былинным героем и вождем – князем! – Радомиром, чье имя и чью судьбу столь удачно примерил. Он был сейчас тем, кем и являлся – молодым двадцатилетним парнем, заядлым туристом, шофером, недавно отслужившим в армии и приехавшим на туристский слет. Друзей посмотреть, себя показать. А тут какое-то болото… Вон, до сих пор вся одежда в тине!
Одежда?
Заляпанные в густо-зеленой болотной жиже штаны, узкие, шерстяные, поверх которых – кожаная оплетка обувки… Темно-зеленая рубаха, длинная и тяжелая, богато расшитая по вороту, манжетам и подолу, пояс… Обтянутые зеленым сафьяном ножны на перевязи, а в них – меч! Ну, конечно же – меч! Верный клинок по имени «Гром Победы», подарок названого братца Истра. Очень хороший меч, выполненный из нескольких видов металла, закаленный, с проступающим из глубины клинка, если подышать, рисунком… Гибкий, прочный, с углублением – долом – для крепости и легкости, а вовсе не для стока крови, как почему-то многие думают. Гарды, по сути, нет, лишь полукружье, зато щедро украшенная золотом рукоять. Цены такому мечу нет, оружие доброе, даже больше, чем оружие – друг! Гром Победы.
Вытащив клинок, Родион – князь Радомир! – поцеловал оружие и, убрав его обратно в ножны, обернулся на крик.
– Радо-м-и-и-и-ир! Ты где, милый? – Кричала-звала Хильда, красавица жена, любимая, ради которой… Господи, как хорошо, что все было! Есть…
– Я здесь, люба. Сейчас иду.
Оглянувшись на баннер, молодой человек быстро зашагал к болоту, где, за кустами, виднелась бежевая «Победа». На ней и ушли, а иначе – только с кровью. Как объяснял жрец Влекумер – та еще сволочуга! – переход требовал жертвы, крови. Человеческой, разумеется. А на хорошей скорости можно было уйти и так. Как вот они и ушли. Ушли… Наконец-то!
– Ах, ты ж моя краса! – подбежав, Рад обхватил супругу, поднял на руки, крепко целуя в губы.
– О, мой князь… – Хильда обняла мужа за шею. Так вот, вместе, они и повалились в траву, мягкую и густую, напоенную сладким запахом клевера и терпкостью растущих рядом кустов. Смородина, дрок, бузина? А может, малина?
– Родная моя…
Покрывая поцелуями нежную шею любимой, молодой человек снял с нее пояс, а затем и тунику… верхнюю… нижнюю… Тут же сбросил и свою, в траву, рядом, накрыл губами трепетную и упругую женскую грудь, утонул в голубых глазах, словно в озере… в море, в океане, провалился в сладострастную негу, из которой не хотелось выходить никогда, никогда, никогда…
Гибкие загорелые тела сплетались в густой зелени трав, в синем высоком небе радостно пели птицы… туда же улетали и души влюбленных, кружили над напоенной утренним солнцем землею, поднимаясь все выше и выше.
– Ах, – сладостно застонала Хильда, Радомир тоже выкрикнул что-то… непонятно, что… то ли крик, то ли стон…
Где-то рядом, в кустарнике, кто закашлялся. Потом громко чихнул.
