Мрачное осеннее утро, типичное для конца октября, когда рассвет с трудом пробивает толщи тяжелых туманных туч, моросящих беспрерывным мелким дождиком, не внушало веселья и оптимизма.
Дмитрий, нехотя просыпаясь, с отвращением ощущал начало нового рабочего дня.
Бледно-серый оттенок утра уже обозначил контуры маленькой десятиметровой комнаты, до потолка загроможденной полками с книгами; радиоприборами, сумеречно поблескивающими своими кнопками и рукоятками, и множеством других вещей, диковинных для непосвященных.
Через неплотно притворенную картонную дверь уже вовсю слышались лязг посуды, шипение крана над кухонной раковиной и голоса: мать с бабушкой проснулись раньше его и уже готовят завтрак.
— "Пора вставать," — тяжело вздыхал Дима. — "Так и на работу недолго опоздать… Ну ладно. Подождет работа, место не то, чтобы за него держаться. Но если б не это…"
"Это" означало одно — Димка в свои 23 года был одинок, не женат, да и последние 2 года не имел ни одной подруги, которая позволяла бы ему хотя бы поцеловать себя в губы. И посему было столь противно подыматься, покуда его мужское достоинство в широких семейных трусах натужно задиралась вверх.
— Пора, — решил он и резко вскочив, схватил лежащие на осциллографе джинсы "Тверь".
Не потому что боялся опоздать на работу: мать просто могла влететь в комнату, сорвать одеяло и увидев это… ему не только было стыдно но она и могла поднять вопль: "мол ты занимаешся онанизмом". Нет, Димка себе позволить такое дома, да еще утром, никак не мог. Но строгую мамашу переубедить было невозможно, раз она вбила в голову такую мысль.
— Дима! Спеши завтракать!
Торопливо натягивая джинсы — если не мать, то уж бабушка всегда с утра так и готовы бесцеремонно к нему ворваться, он с грохотом невольно спихнул на пол крышки от разобраного еще вечером магнитофона "Маяк-232", принесенного для очередного ремонта дворовым другом Гришкой.
Затянув наконец потуже ремень, он нагнулся за ними. И тут в комнату явилась бабуля:
— Ты чего, все никак не проснешся!? На службу опоздаешь, засоня!
… На остановке народу было много. Увидев приближающийся троллейбус, Дима понял: добраться вовремя он успеет. Вообще-то он любил ходить пешком — до работы было всего пять остановок.
Но сейчас, когда моросил дождь, а по пути пришлось бы перепрыгивать грязные проплешины — следы разрытий от замены к зиме отопительных труб — желание прогуляться отсутствовало. Потом же вини себя, что поздно встал…
В салоне было тесно — на работу спешили все. Димка, прижатый толпой к заднему стеклу, отрешенно глазел на обгонявшие машины. Троллейбус, раскачиваясь и переваливаясь на ухабах дороги, словно пароход на штормовых волнах, подбирался к следующей остановке.
Со следующей остановки в салоне началась суета, причина которой прояснилась скоро. Едва двери закрылись, с обеих сторон послышались настойчивые крики:
— Талончики приготовили! Живенько!! Живенько!!
Две тетки внушительных габаритов, бесцеремонно расталкивая тесно прижатых друг ко другу пассажиров, внедрялись глубже и глубже в переполненный салон, яростно раздирая на куски подаваемые им билеты. Назло им не попадалось ни одного "зайца": нахальство и злоба контролеров росла с каждой секундой. Димка полез за проездным во внутренний карман куртки… Его уже не раз штрафовали, хотя платил он за проезд всегда. Контролерши, не поймав безбилетника, с беспредельной наглостью цеплялись к парню "за неправильно пробитый талончик". Не спасали даже свидетели, лично пробившие Димкин билет компостером. Ради спокойных поездок и пришлось привыкнуть к постоянному. (*1)
— Ур-роды! — орала одна спереди.
— Дебилы! — вторила ей другая.
— Потише. — возмущались пассажиры. — Аккуратней, не толкайтесь!
— А чего вы набиваетесь, как сельди в бочке!?
— Так ездить надо регулярно!
— Ты толстая, погавкай тут у меня! Чего жопу отставила!? А ну давай, плати штраф!
— Да вот он, талончик мой. Возьми.
— Брешешь, падла это не твой талон. Давай штраф! Я знаю, тебя, сволочь, ты никогда не платишь!
— Ты раз на службе, то оскорблять не смей. — вступился дедуля с палочкой, которому заранее уступили место. — Я сам у этой девушки брал билетик и пробивал его.
— Ты смотри на него, какой умник нашелся! Да тебе уж на кладбище положено лежать, а не кататься! А ты, зараза толстая, три рубля гони!
Разнуздалая контролерша прижала не угодившую ей пассажирку к боковушке сидения. Та застонала от боли и заорала на весь салон.
— А-а-а! Это грабеж средь бела дня! Вызовите кто-нибудь милицию!
— Милиция уже прибыла! — произнес мужчина в шляпе с кожаной папкой, показывая разбушевавшейся проверщице корочки майора УВД. — Гражданка контролер! Ваше удостоверение!
Нахалка сразу присмирела. И заикаясь, пробормотала:
— Я… второй водитель этой машины…
— Тогда покажите свои права на троллейбус.
— Так… Я же не за рулем. Я по другим дням работаю…
— Тогда откуда у вас право контроля? Проедемте в отделение.
Вместе с вашей напарницей. Там выясним, кто вы.
Ее напарница тоже резко притихла. Напуганные проверкой попутчики расслаблено выдохнули: стало даже просторней. И тихонько зашептали:
![Шпагат счастья [сборник]](/storage/book-covers/18/18210fd45f1eb70de7ae3f5db8a68688e42c2aa5.jpg)
