Человек, живущий в эпоху перемен… По восточным представлениям, это равносильно проклятию. Ибо человек, живущий в эпоху перемен, обязательно становится жертвой Истории. Это относится и к простым смертным, и к властителям народов, даже к императорам, хотя им самим казалось, будто им подвластно все — не только пространство, но и само время, которое будто бы можно остановить или даже повернуть вспять…
К таким эпическим — и одновременно трагическим — фигурам принадлежит император Юлиан, прозванный в христианской традиции Отступником, — император, вступивший на престол правителя Римской империи в 361 году, когда эта империя уже без малого пятьдесят лет — со времени Константина Великого — жила в новом христианском облике. Она уже стала Византийской империей, как назовут ее по имени ее новой столицы — Константинополя, или Византия, куда были перенесены из Рима и резиденция императора, и его двор, и даже сенат. Христианская Византия была призвана занять место языческого Рима как центр империи, центр мира, центр цивилизации. Но путь истории сложен и тернист, он никогда не бывает прямым.
Флавий Клавдий Юлиан — племянник основателя Византийской империи Константина I Великого — родился в 332 году в новой столице. В 355 году он был уже цезарем в римской западной провинции Галлии, а в 361-м вступил на императорский престол в Константинополе. Воспитанный в христианском духе, изучавший с юности философские труды неоплатоников, посвященный в восточные мистические религиозные таинства, тяготевший к языческим культам единого бога — Солнца, он запечатлелся в истории в образе правителя-реформатора, решившего взяться за восстановление язычества на всем пространстве империи и «отступившего» (отсюда его прозвище) от утвердившегося было в качестве государственной религии христианства.
При недолгом правлении Юлиана (361–363) возобновились языческие жертвоприношения, был восстановлен в своих правах античный пантеон, вновь зазвучали древние оракулы, проводились мистерии и магические обряды. Сам Юлиан искренне верил и в неоплатоновское учение о Едином, и в гадания, и в вечный космос, почитал величайшего из богов — Солнце. Античная философия, языческая мистика и восточные культы переплелись в мировоззрении императора-реставратора, создавшего фактически собственное учение, воплощенное в написанных им сочинениях, таких, как «К царю Гелиосу» («К царю Солнцу») и «К Матери богов». Юлиан писал и полемические трактаты, например, «Против галилеян», то есть против христиан, в котором спорил с одним из авторитетнейших христианских учителей — Кириллом Александрийским; а в сочинении «Пир» (название соименно платоновскому произведению) в манере менипповой сатиры подвергал критике некоторых из своих предшественников. Свои сочинения Юлиан писал по-гречески; сохранились его речи, послание сенату и народу Афин, письма, инвективы против киников. В своей религиозной политике Юлиан прошел путь от молчаливого согласия с акциями фанатичной толпы, растерзавшей в Александрии местного епископа, до активного поощрения подобных действий и притеснений христианских учителей и священников. Впрочем, он пытался воздействовать на оппонентов в своей полемике силой аргументов, стремясь показать невозможность обожествления никакого человека, невозможность даже мысли о богочеловеке.
Этические нормы, поведенческие принципы, исповедоваемые Юлианом, отличались строгостью, самодисциплиной в духе древнего стоицизма. В войнах, которые он вел, он был бесстрашным, нередко находился в самой гуще боя. Во время последнего своего похода на парфян в Персии он получил смертельную рану, и, если верить свидетельству современника, сопровождавшего императора в войнах, — знаменитого историка Аммиана Марцеллина, встретил смерть в сознании высшей силы духа, позволяющей презреть земное, плотское и принять смерть как дар богов. Последние слова Юлиана, переданные историком, звучат как завет: «Слишком рано, друзья мои, пришло для меня время уйти из жизни, которую я как честный должник рад отдать требующей ее назад природе. Не горюю я и не скорблю, как можно думать, потому что я проникнут общим убеждением философов, что дух много выше тела, и представляю себе, что всякое отделение лучшего элемента от худшего должно внушать радость, а не скорбь. Я верю и в то, что боги небесные даровали смерть некоторым благочестивым людям как высшую награду. И мне дали этот дар… Я знаю на опыте, что всякое горе сокрушает малодушных, оказываясь бессильным перед человеком твердого духа».
Юлиан скончался 26 июня 363 года, на тридцать втором году жизни, почти в возрасте Христа, однако так и не создав культа, который мог бы быть противопоставлен христианству. «Ты победил, Назаретянин!» — эти слова, как бы обращенные к Христу, приписывают последнему языческому императору, понявшему тщетность собственных усилий.
Современники относились к нему противоречиво и давали ему противоположные оценки. Так, ранневизантийский историк Евнапий (ум. ок. 420), учившийся в лидийском городе Сарды у неоплатоника Хрисанфия, одного из воспитателей Юлиана, составил в виде исторического повествования о годах правления императора-реставратора своего рода энкомий — похвальное слово Юлиану (так, во всяком случае, оценил его выдающийся знаток греческой литературы константинопольский патриарх Фотий, живший в IX веке). Напротив, автор «Церковной истории», столичный юрист и ритор Сократ Схоластик (ок. 380–440) осуждает Юлиана. Правда, это осуждение касается не столько того, что император пытался возродить язычество, сколько того, что он своими действиями …отлучил христиан от возможности получить классическое, «эллинское», образование, приобщиться к античным, то есть языческим, наукам! Утверждение христианских религиозных ценностей должно, по мысли церковного историка, происходить не в ущерб классическому культурному наследию «эллинства»-язычества, а в связи с ним: не случайно сам Сократ Схоластик неоднократно ссылается на авторитет античных философов — Платона и Сократа, Аристотеля и Пифагора, Плотина и Порфирия, Оригена и др. В сознании константинопольского историка-юриста судьбы древней культуры и утвердившейся религии представляются взаимосвязанными и взаимозависимыми.
