ФИЛЬМ
Фильм снимается на шестнадцатимиллиметровой пленке «Агфа» камерой «Белл энд Хауэл». Скорость съемки — двадцать четыре кадра в секунду, фильм длится пятнадцать минут тридцать две секунды. Пленка имеет оптическую звуковую дорожку; оптимальная ширина экрана — восемь футов.
Кое-где в фильме используются светофильтры, очень слабые. Они не создают единого цветового фона, а лишь подчеркивают преобладание той или иной краски. В некоторых случаях тот же эффект достигается сосредоточением в кадре предметов нужного цвета. Они попадают в поле зрения либо каждый отдельно, либо — несколько сразу.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Девушка
Человек с огнеметом
Святой
На протяжении всего фильма девушка одета в белое плиссированное платье, подпоясанное длинной золотой цепочкой, конец которой свешивается ей на бедро.
У нее стройная фигура, движения легки и грациозны. Темные волосы разделены пробором посередине и спадают длинными прядями на спину между лопаток. У девушки длинная шея и, несмотря на видимую хрупкость, волевые черты лица. Глаза карие, а рост — когда она босиком — пять футов семь дюймов.
Ей часто лечили зубы, и когда она смеется, во рту видны серебристые пломбы. Пушок, покрывающий ее тело, почти незаметен, только на ногах темнеют редкие волоски. Иногда она пытается — без особого успеха — вести себя холодно и небрежно.
У девушки довольно смуглая кожа, и в сочетании с хрупкостью это производит странное впечатление; на шее сквозь кожу просвечивают ручейки вен. Несмотря на нервный характер, девушка умеет быть спокойной и беспристрастной — именно такой мы чаще всего видим ее в фильме.
Она очень стыдится своих грудей — маленьких, с длинными светлыми сосками. Ей бы хотелось иметь более пышную грудь, хотя на самом деле ее фигура от этого бы только проиграла. Чувство стыда пронизывает все ее существо, она вполне искренне считает себя дурнушкой.
Роль цветочника и святого играет один и тот же актер; у святого — короткая темно-русая бородка.
В фильме участвует большая группа статистов. На звуковой дорожке — мужской голос.
СТАТУИ БОГОВ
Звука нет, слышно только шипение репродукторов. На темном экране постепенно возникает изображение. Слева появляется девушка. Проваливаясь по щиколотку, она пробирается сквозь груды поломанных скульптур, изображающих богов. Лица богов подняты кверху, слепые глаза обращены к небесам. Повсюду торчат обрубки конечностей, обломанные руки тянутся в напряженной мольбе. Ярко светит солнце, и статуи отбрасывают густые тени. Изображение на экране состоит из ослепительно ярких и совершенно темных пятен.
Голос на звуковой дорожке:
«Люби меня, красный, как кровь, люби, зеленый, как пальмовый лист. В душе моей безграничный покой, от него стихает буря и дикий зверь делается кротким, как ягненок.
Люби меня, пронзенный кровавыми стрелами, омой мои ноги елеем; позволь погрузить руки в раны твои, я стану чище, умывшись их бурлящей кровью. Отдай мне красноту измученных глаз и окровавленных членов — я возьму ее себе, и тело мое наполнится силой, а сердце — яростью, несущей врагу погибель.
Люби меня, зеленый, как пальмовый лист, как слава; настанет день, когда, воздев руки к ногам твоим, я стану прославлять твое имя.
Люби меня, сияющий, словно золото, золото сокровищ, которые отдам, чтобы воздвигнуть тебе храмы, — и тогда по всей земле разойдется слово твое, твое учение.
Люби меня, бурый, словно кожаная плеть, которой тебя хлестали; дай мне ощутить боль ударов, горечь унижения — и я буду упиваться ими до конца дней своих.
Отдай мне все краски, составляющие твое бытие — слив их вместе, я добуду белый цвет воскресения и вечной жизни».
Девушка на миг останавливается в задумчивости — она, очевидно, слушала, что говорил голос на звуковой дорожке, — затем идет дальше. Небрежно пиная валяющиеся под ногами обломки, она исчезает за кадром. Изображение остается еще на несколько секунд; все так же глядят слепыми глазами идолы — серая, неподвижная масса, залитая солнцем, словно пшеничное поле.
Звука нет, изображение исчезает.
СКУЛЬПТУРА ИЗ ПЕСЧАНИКА
Девушка бредет по пустыне. Песок кажется почти белым в ярких лучах солнца; девушка оставляет за собой зыбкие следы. Плавные очертания барханов простираются до самого горизонта.
На пути девушке попадается опрокинутый велосипед, наполовину засыпанный песком и похожий на скелет какого-то грациозного зверя. Когда девушка проходит мимо, кажется, будто торчащее из песка переднее колесо разглядывает ее с терпеливым безразличием, свойственным старости и упадку. Девушка идет дальше, не приближаясь к велосипеду. Камера поднимается, и в поле зрения попадает вертолет, глубоко увязший в песке. Поврежденные лопасти слегка колышутся на ветру, словно одежда покойника. И хотя остальные части вертолета совершенно неподвижны, создается впечатление, будто накренившаяся вперед машина вовсю старается выкарабкаться из песка и взлететь. Она напоминает раненое живое существо. Изображение замирает — кажется, что в проекторе закончилась пленка и что если будет продолжение, то вертолет, мучительно изогнувшись, упадет в бессилии на песок.
Окинув взглядом машину, девушка проходит мимо — и вдруг, повернув голову назад к экрану, резко останавливается, словно наткнувшись на что-то еще.
