Вовка Булкин совершает подвиг
Закончился учебный год, школа выстроилась на торжественную линейку, и последний звонок был таким нежным и сентиментальным, что заставил плакать десятиклассниц.
Тамара Сергеевна, классный руководитель 5 «б», где учился Вовка Булкин, аккуратно голубым платочком промокала глаза и шепотом повторяла: «Жалко расставаться…» Она вела у выпускников литературу.
Впрочем, для всех остальных последний звонок был веселым звонком в жаркое лето. И сейчас, стоя на линейке, Вовка даже не предполагал, что всего через три часа будет чувствовать себя самым несчастным человеком на свете.
Подготовленный к ремонту, без столов, доски, стендов, со светлыми пятнами на стенах класс казался огромным. Возле двери одиноко валялась скрученная, в мелу тряпка.
Вовка сидел в углу за оставленным для побелки столом, размазывал слезы, и его вихор соломенных волос часто вздрагивал над раскрытым дневником. Там, в ведомости успеваемости, дружными колоннами напирали крутобокие тройки, сумевшие задавить робкие четверки, одну пятерку по истории и почти полностью захватить колонку годовых оценок. Он так долго смотрел в дневник, что тройки, казалось, превратились в буквы «з» и назойливым комариным звоном «з-з-з, з-з-з» зудели с занятых ими позиций.
Вовка вспомнил, как только что на последнем классном часе Тамара Сергеевна, поздравляя каждого с окончанием учебного года, сказала, что он троечник, средний и, значит, вообще никакой.
«Я никакой, — всхлипнул Вовка, и крупная слеза от веснушки к веснушке покатилась по щеке, плюхнулась на выведенную шариковой ручкой тройку по русскому. — Да я, если нужно… Да я… Да я такое смогу и нисколько не испугаюсь. Я никакой… — опять всхлипнул Вовка. — Да просто случая не было, а то бы обо мне все сразу заговорили».
Дверь класса осторожно скрипнула и приоткрылась. Вовка тут же смахнул слезы и отвернулся. В класс заглянула аккуратная светлая голова Вадика, и Вовка услышал:
— Ну, хватит. Ну, пошли. В школе уже никого нет.
— Нет, — отвернулся к окну Вовка.
— Вов, ну, пойдем, — шире раскрыл дверь Вадик, и ветер, влетевший с коридора, потянул штору в открытое окно.
— Нет.
— А я хотел… Так, значит, я пошел, — отпустил дверь Вадик, и она со всей мощью хлопнула о косяк.
Что-то тяжелое грохнулось рядом с Вадиком, и странное шипение потянулось из-под ног. Вадик вздрогнул, оглянулся и увидел, что огромный красный огнетушитель валяется на полу и из него со свистом вылетает пена. Пена ударялась о стену и стекала на пол. В ту же секунду Вадик закричал:
— Вовка, Вовка, помоги! — Потом схватил огнетушитель, бросился на лестничную площадку и направил струю по лестнице вниз.
До Вовки не сразу дошло, что Вадик зовет его. Что с ним случилось? Что он там, упал?
Вовка бросился в коридор с единственной целью выручить друга. Вылетев из класса, он увидел Вадика, бежавшего с огнетушителем в конце коридора.
«Пожар, — сразу понял Вовка. — Пожар», — вначале повторил про себя, а потом с криком «Пожар! Пожар! Горим!» схватил огнетушитель с противоположной стены, подбежал к лестнице и направил пенящуюся струю вниз.
И тут до него дошло, что никакого пожара не было.
— Вадька, что ты делаешь?
— Огнетушитель разряжаю. А ты?..
— Помогаю тебе… — Вовка не успел договорить, как услышал, что кто-то бежит по коридору, и через секунду школьный физрук Николай Дмитриевич с огнетушителем встал рядом и, не раздумывая, сорвал кран с предохранителя. Новая пенная волна бурно покатилась по каменным ступенькам.
Но в следующее мгновение и физруку все стало понятно. От взгляда Николая Дмитриевича Вадик стал бледным. Вовка же до такой степени покраснел, что нельзя было рассмотреть его веснушек.
А по коридору, тяжело дыша, торопился директор школы Иван Михайлович… тоже с огнетушителем.
Позже они стояли в кабинете директора. Вспотевший, в расстегнутом пиджаке, Иван Михайлович взволнованно ходил перед ними, при этом он то снимал, то надевал очки:
— Как это вас угораздило? — он говорил с придыханием, будто поднимался по лестнице.
— Да я… Я хотел… Знаете… — пробовал объяснить Вовка, не находя других слов.
— Знаю. Подвиг хотел совершить. А голова на плечах зачем? К подвигу, милые, знаете сколько готовиться надо?
Иван Михайлович наконец успокоился, сел в кресло и сказал:
— А теперь еще подвиг совершите. Помогите тете Кате лестницу вымыть…
У всех бабушки ласковые, добрые и всегда заступаются за своих внуков. У всех, кроме Вовки. Его бабушка — очень строгая.
Долгие годы она проработала швеей на фабрике, а перед пенсией перешла в ПТУ мастером производственного обучения.
Худенькая и маленькая, с легкой походкой, она не походила на старушку, и, когда Вовка приходил к ней в училище, кто-нибудь обязательно спрашивал:
— А в каком классе учится ваш сын?
— В пятом, только не сын, а внук, — отвечала бабушка и прятала свои руки за спину. Потом она призналась: «Руки мои старше меня».
Вовке она всегда выговаривала:
— Ты у меня восьмое чудо света, никакая педагогическая метода на тебя не действует. Вот Мишка, твой двоюродный брат, отличник, брал бы с него пример.
— Отличник, видел я его шесть лет назад, — усмехнулся Вовка, хотя уже ничего не помнил. — Ну что этот отличник может! Вон у нас в классе отличник Сережка Медведев — тощий, ребра через рубашку проступают, очки щеки закрывают, носом всегда в книжку. Ни бегать, ни плавать, ни прыгать не умеет. Зато лучше меня никто в классе не плавает, а тем более с пятиметровой вышки не прыгает! Пусть этот отличничек только приедет! Еще неизвестно, кто кому и что покажет.
