Возле Старого Вокзала было много пивных, но эта, спрятанная в глубине лабиринта столетних кирпичных пакгаузов, была местом «для своих». Тут собирались отметить окончание тяжелого рабочего дня машинисты, грузчики, слесаря из ремонтного депо и прочие причастные к железной дороге. Дверь громко хлопнула и внутрь ввалился румяный Машинист. Увидев, что один из слесарей испуганно вздрогнул от резкого звука, он усмехнулся.
- Какой-то ты пугливый, приятель… Подлечи нервишки.
- Рот закрой… - беззлобно, но веско посоветовал ему крепкий Бригадир грузчиков, - Если бы ты видел то, что он видел, ты бы от любого скрипа срался, где стоял.
Остальные согласно покивали. Машинист извиняясь развел руками.
- Ну откуда я знал-то? А что он такое видел?
- Хозяина Зимы… Ближе, чем ты свою жену… Это - не считая залесского плена.
- Хозяина Зимы?
- Ага…
Бригадир кивнул и покосился на Посвященного, который заерзал, когда речь зашла о языческих тварях. Посвященный не работал на железной дороге, но захаживал сюда регулярно, дабы «быть ближе к пастве». Хозяину пивной это не нравилось — при нем продажи падали, но из уважения к сану он молчал.
На некоторое время воцарилось молчание, нарушаемое только хлюпаньем — Машинист быстро выхлебал первую кружку и, заказав еще две, покосился на Слесаря, потом подсел к нему и пододвинул пиво.
- Слушай — а расскажи..?
Слесарь затравленно оглянулся — видно было, что это не те воспоминания, которые хочется ворошить, но вокруг уже собралась небольшая толпа любопытных, да и правила вежливости требовали не отказывать в истории тому, кто ставит выпивку. Жадно глотнув, Слесарь мотнул головой — перед глазами снова вставала та ночь…
На горизонте пылало зарево. Там на протяжении трех месяцев шла натуральная мясорубка. Изредка, мимо них в тыл проходили раненные, которые рассказывали ужасы про залитые отравляющими газами руины, из которых раз за разом вставали покрытые окровавленными повязками призраки, чтобы затащить с собою в Бездну очередной посланный на штурм полк. Всякий раз, провожая взглядом их сгорбленные спины, он благодарил Всемогущего, что не попал туда. Лучше уж стоять в дозоре, бессмысленно охраняя бескрайнее поле. Куда лучше…
Пошел снег. Огромные хлопья падали, медленно кружась, словно пух из распоротой перины. И в этом холодном пухе тонуло все, окопы, блиндажи, свет, звук… Похолодало… Это было странно — обычно когда идет снег, теплеет. Но поди разбери, что к чему в этом диком месте. А снег все падал, пока вокруг не осталось ничего, кроме белой мглы. Ничего… Только падающие хлопья и абсолютная, удушающая, мертвая тишина.
Чтобы избавится от этого наваждения, он окрикнул часового в соседней ячейке… Но крик потонул в мельтешении снега, только вылетев изо рта. Вместе с морозом под шинель начал пробираться зловещий холодок паники. На миг ему показалось, что белая мгла поглотила весь мир. Что кроме неё вокруг нет вообще ничего... Сорвав с плеча винтовку, он попытался дослать патрон в патронник и выстрелить в воздух — пусть его за это накажут, но что угодно лучше этой жуткой белой тишины!
Затвор примерз. Рукавица бессильно скользила по его гладкой округлой рукояти, поэтому, дрожа всем телом, он стянул её и схватившись голой рукой за металл, с силой потянул преодолевая сопротивление загустевшей смазки. Пальцы, обожженые прикосновением к ледяному металлу, свело, и стоило огромных усилий нащупать спусковой крючок и выжать его. Винтовка бесшумно толкнула в плечо. Гильза, на лету покрываясь инеем, так же бесшумно запрыгала по мерзлому дну окопа. Звука не было! Белая мгла пожрала грохот выстрела, так же как и крики. Никто его не услышит!
А потом появились они... Белые фигуры, с оружием наперевес, словно материализовались из падающего снега, прыгая в окопы и растекаясь по ним. Он развернулся, чтобы бежать к блиндажу, но перед ним вырос могучий старик в белой распахнутой шубе. Несмотря на мороз, от него валил пар, превращаясь в снежные хлопья. Его борода, брови, волосы были неестественно белого цвета, как и кожа, и только на лице играл яркий, пугающий румянец. Но страшнее всего были глаза — ледяные глаза древнего языческого духа заглядывали в прямо в душу, сковывая её льдом.
В панике он сделал выпад штыком, но старик без труда отбил его огромным узловатым посохом и винтовка разлетелась словно стеклянная. А потом тело сковал холод…
- Как винтовка могла расколоться? - прервал его удивленный Машинист, - Она же стальная?
- Наша сталь на сильном морозе хрупкой становится… - старый Токарь, важно пыхнув трубочкой, усмехнулся глупой молодежи, которая не знает очевидных вещей, - Залесцы же в свою добавки сыпят не скупясь, как раз, видать, на такие случаи. Они то, что с морозами, что с этими тварями, знакомы ближе нас…
- Да не про сталь сейчас разговор! - отмахнулся кто-то из слушателей, - Как ты спасся-то!?
- Воззвал к Всемогущему, потому, что только он способен спасти нас от ужасов порожденных Бездной! - встрял Посвященный, пытаясь перевести все в душеспасительное русло, - Ведь верно я говорю?
- Воззвал… - покосился на него Слесарь, - Только вот звуки все умерли… Но он меня услышал…
