Если мы спросим, откуда берет начало научное исследование Арктики, с каких времён нужно вести летосчисление победам в труднодоступных областях крайнего севера, то ответ на этот вопрос вряд ли будет кем-либо из сведущих людей оспариваться: предпринятая двести лет назад «Великая Северная экспедиция» — вот то грандиозное предприятие, которое породило впервые серьёзный интерес к научным проблемам Арктики.
По словам немецкого географа Фридриха Гельвальда, которого, конечно, нельзя заподозрить в данном случае в пристрастии, Великая Северная экспедиция может быть поставлена наравне с величественнейшими географическими предприятиями в истории открытий. Даже более: по обширности территории, на которой экспедиции предстояло действовать одновременно, в истории географических открытий ничего подобного ей не было.
Продолжавшаяся в течение десяти лет (1733—1743), стоившая колоссальных усилий и жертв, организованная в невиданном дотоле не только для России масштабе, богатая научными результатами, — Великая Северная экспедиция далеко вышла за пределы местного интереса и несомненно приобрела мировое значение. Задавшись целью исследовать северные берега России, экспедиция сделала очень, многое: были описаны северные берега Евразии от Белого моря до устья реки Колымы, Охотское море, Камчатка; исследована Сибирь «до южнейших и восточнейших её пределов»; на специально выстроенных кораблях совершены плавания к загадочным в ту пору берегам Японии и Америки, причём окончательно было установлено существование пролива, разъединяющего Азию от Америки.
Однако, не только не было своевременно известие современникам, какими средствами и ценой каких жертв удалось участникам экспедиции осуществить столь значительные исследования, но и сами результаты этого исполинского труда оказались во многом забытыми, и даже по сию пору они недостаточно ещё разработаны. В наше время плоды предпринимаемых нами экспедиций становятся достоянием широкой гласности. Не так было в те далёкие времена. Печать таинственности и сугубой секретности — вот обычные спутники тогдашних экспедиций. Результаты от этого получались весьма печальные.
Груды отчётов, рукописей и дневников сваливались в уездные архивы, почти ни для кого не доступные, и нередко там погибали. Да при слабом состоянии тогда науки на Руси никто собственно и не интересовался содержанием отчётов, полагая, что можно обойтись и без них. По прошествии нескольких лет после окончания экспедиции верные и точные наблюдения были до такой степени перемешаны с разными небылицами, что возникло даже сомнение: подлинно ли участники экспедиции побывали там, где указывали, действительно ли обследовали северные берега Азии или только приблизительно набросали их на карту.
Впоследствии, с появлением кадров географов, отношение к Великой Северной экспедиции изменилось. В результате изучения уцелевших отчётов и сопоставлений их с данными, опубликованными за границей иностранцами — участниками экспедиций, постепенно стали вырисовываться огромные и бесспорные достижения, а также и роль главнейших участников экспедиции. И все же многое ещё из жизни и работ этих, бесстрашных пионеров Великого Северного морского пути для нас не ясно, много ещё отчётов покоится на пыльных полках в наших архивах в ожидании своего историографа.
Ниже мы по дошедшим до нас данным нарисуем в подробностях цельную картину всей экспедиции. Сейчас же остановимся на прологе к Великой Северной экспедиции — первой камчатской экспедиции Беринга.
ПЕРВАЯ КАМЧАТСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ БЕРИНГА
Записка Лейбница. — Инструкция ПетраIБерингу. — Отъезд экспедиции. — В Якутске. — Трудности пути. — Чаплин спасает Шпангберга. — Прибытие экспедиции в Охотск. — Отплытие на Камчатку. — 833 версты с грузом поперёк Камчатки. — Закладка корабля «Гавриил». — «Гавриил» огибает Чукотский нос. — Открытие острова Св. Лаврентия. — Точность наблюдений Беринга. — Поспешное возвращение. — Открытие острова Св. Диомида. — Опасный момент. — Зимовка на Камчатке. — Возвращение в Петербург. — Разочарование Беринга. — Авантюра Шестакова. — Беринг набрасывает план новой большой экспедиции.
В ясный солнечный день, с корабля, проходящего Беринговым проливом, можно разом наблюдать и Старый и Новый Свет. Возможно, что Семён Дежнев[1], огибая первым из мореплавателей материк Азии и плывя через этот пролив, видел и северовосточный берег Америки. Необходимо отметить, что уже задолго до плавания Дежнева современные географы располагали откуда-то полученными сведениями о существовании на севере пролива, отделяющего Азию от Америки. Пролив этот на картах 1566 года обозначался даже особым названием: Tretum Anianum, т.-е. Анианским проливом[2].
Совершенно особое внимание к вопросу о том, соединяются ли материки Азии и Америки или разделены проливом, проявлял один из величайших учёных своего времени, немецкий философ Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646—1716). Полный грандиозных замыслов, Лейбниц обладал необычайно разносторонним отвлечённым умом и кипучим темпераментом практического деятеля.
По совету Лейбница Пётр I распорядился производить в России наблюдения над отклонением магнитной стрелки, пользовался его советами в деле упорядочения законов и, наконец, склонился на его убеждения учредить Академию Наук в Петербурге, для чего поручил философу разработать план. Во время самого продолжительного собеседования с Петром в Карлсбаде Лейбниц подымает вопрос о чрезвычайно важных для страны географических открытиях и прежде всего о наиболее дорогой для него идее отыскания пути из арктического моря в Тихий океан. О том, насколько большое значение философ придавал этой идее, не перестававшей его волновать до самой смерти, явствует из его записки, составленной им в 1697 году специально для Петра и найденной профессором Герье в ганноверской библиотеке. Здесь среди советов и указаний, как поднять культуру в России, уже прямо ставится вопрос о необходимости организации крупной экспедиции для обследования берегов северовосточной Азии с конечной её целью — определить, соединяются ли Азия с Америкой или же разделяется проливом.
