– Ну, что, тварь, ты закрылась? Выходи по-хорошему, либо я разобью дверь, а потом твою никчемную башку! – шипит Эдик.
Я забилась чуть ли не под ванну, сжалась и представляла себя маленьким комочком, который никто не увидит и не заметит. Пройдут мимо.
Удар в дверь заставил содрогнуться меня всю.
«Не получится», – поняла я.
– Открывай, сука! – удар.
Еще чуть-чуть, и дверь соскочит с петель, или он вырвет ручку с замком.
Я начала подвывать, уже сейчас ощущая боль физически, хотя меня никто еще не трогал. Но ощущение неизбежного не покидало меня.
Еще удар, и дверь срывается с петель.
– Падла, сама теперь будешь платить за сломанную дверь! – хватает меня за руку и тащит в комнату.
Я сопротивляюсь, но это бесполезно. Эдик выше меня на полголовы и профессиональный боксер. Но инстинкт самосохранения не позволяет сдаваться без боя, цепляюсь за косяк. Его взгляд, обращенный ко мне, полон ненависти. Бьет по рукам. Я плачу. Плачу и начинаю умолять.
– Эдичик, миленький, отпусти. Прошу, отпусти! – кричу я.
– Заткнись, сука. Просто заткнись, а то будет еще хуже.
«Куда же хуже? Это и есть худшее, что с тобой происходит!» – хотелось кричать ему.
Он хватает меня за волосы, в затылок вгрызаются его пальцы, причиняя мне нестерпимую боль. Опять начинаю выть. Удар. Щеку обжигает огонь. Хватаюсь за нее ладонью.
– Где деньги? – орет он мне в лицо, брызжа слюной.
Да что с ним происходит? Неужели это все из-за денег?
Я пытаюсь ответить, но от боли только вою.
– Отпусти! – хватаю его руки и пытаюсь прижать волосы в его кулаке к своей голове. Ощущение, будто он хочет снять с меня скальп.
– Где деньги? – бешеный взгляд прожигает меня.
– Я тебе… уже все отдала, – заикаясь, выговариваю я.
– Ты что мне п@здишь? Я в твоей сумке нашел вот это! – машет у меня перед глазами квитанцией.
Вспоминаю, в какой сумке. И когда он успел в ней порыться, ведь я только пришла? Я закрываю глаза.
«Дура, какая дура, почему не выкинула? Забыла, вот теперь расплачивайся, забывашка». Наверное, это та сумка, с которой я уже не хожу больше двух недель. Вот где он ее нашел.
– Эдик, – вою в ответ, – это было две недели назад. Посмотри на число!
Но вижу, что ему все равно. У него уже взгляд одержимого и уверенного в том, в чем он себя убедил.
Неожиданный удар. Этот мудак ударил меня в живот. Сгибаюсь пополам и начинаю кашлять. Валюсь на бок и сжимаюсь калачиком.
– Пока живешь со мной, все, что твое – мое. Усекла? Мразь.
Я лежу, не дыша. В коридоре идет активный поиск.
«Сейчас найдет аванс, который мне сегодня дали», – стон безысходности рвется наружу, но я его проглатываю. А слезы боли не могу удержать внутри, они текут по щекам.
«За что? – плачет внутри меня моя душа. – За что?»
Слышу, как он начинает смеяться. Видимо, нашел желаемое. Урод.
– Ты у меня просто золото, – присаживается возле меня на корточки. – И это, слышь, не обижайся. Дверь я завтра сам починю. Смотри на меня, – опять проскальзывают злые нотки в голосе.
Поднимаю глаза на него.
– Приду, скорее всего, с пацанами, так что прибери здесь, да и сама умойся. А то выглядишь, как шмара, – сплюнул он на пол.
Он уходит. Я не шевелюсь, боюсь разогнуться, боюсь боли.
Дверь хлопнула, заставив меня вздрогнуть. Медленно отвожу колени от живота. Нет, боли нет. Спасибо, Господи.
Оглядываю себя. Водолазка испорчена. Пятна крови забрызгали всю грудь, хотя вероятно можно еще что-то сделать. Снимаю, иду в ванную, застирываю мылом в холодной воде. Смотрю в зеркало, оцениваю ущерб. Из носа струйкой течет кровь, зажимаю его пальцами, закидываю голову назад. Щека горит, но синяка, скорее всего, не будет. Эдик знает, как бить. Затылок ноет. Кровь останавливается через несколько минут.
Осматриваю брюки – не пострадали. Поэтому снимаю их аккуратно, вешаю на вешалку в коридоре. Оглядываюсь вокруг. Все разбросано и грязно. Бардак.
Внутри опустошение. Я в шоке. Не могу поверить, что это происходит со мной. Разве я заслужила, чтобы меня избил парень, муж моей сестры?
«Уйду. Прямо сейчас».
Иду в комнату. Достаю сумку, кидаю все вещи подряд, которые попадаются под руку. Сейчас еще припрется со своими друзьями-алкашами. Те – с подругами, и будут они устраивать оргии всю ночь.
Надеваю снятые брюки обратно, свитер, пальто. Обуваюсь и выхожу. На улице промозглый ветер дует в лицо, треплет волосы. Но мне все равно, я ничего не чувствую. Только горечь от произошедшего, она, словно яд, отравляет мой здравый рассудок.
Я иду в темноте быстрым шагом, не разбирая дороги. Мой мозг затуманен обидой и болью разочарования. Разочарования в двух годах жизни, что я прожила под одной крышей с человеком, который в одночасье сломал что-то устоявшееся внутри меня. Я выхожу на мост. Мост – это хорошо. Порывы ветра просто швыряют меня из стороны в сторону. Я держусь за ограждение. Сумка через плечо. Облокачиваюсь на перила. Холодные порывы начинают отрезвлять мозг, смотрю вниз. Как же там темно и, наверное, страшно. Вот только что, мне кажется, я побывала в такой же темноте. Нагибаюсь ниже.
– Алина! – голос за спиной заставляет вздрогнуть.
Я замерла.
– Алина, давай в машину! Простудишься, и кто завтра будет за тебя работать? – этот голос я бы узнала из миллиона.
