Большинство шестнадцатилетних, которых я знаю, мечтали бы жить в другой стране. Но переезд из Бруклина в Париж после смерти моих родителей был чем угодно, только не воплощением мечты. Это было похоже на кошмар. Я могла жить где угодно, правда, и мне было бы все равно.
Я не замечала ничего вокруг. Я жила прошлым, отчаянно цепляясь за каждый клочок памяти из моей прошлой жизни. Это была жизнь, которую я принимала как должное, думая, что так будет вечно.
Мои родители погибли в автокатастрофе, через десять дней после того, как я сама получила права. Через неделю, на Рождество, моя сестра, Джорджия, решила, что мы переедем из Америки к родителям отца во Францию. Я еще не пришла в себя, чтобы смирится с этим.
Мы переехали в январе. Никто не ожидал, что мы сразу же пойдем в школу. Так что мы просто проводили время, каждая по-своему, отчаянно, пытаясь, справится. Сестра наглухо отгородилось от горя, гуляя каждую ночь с друзьями, которых знала еще с наших летних наездов. Я же наоборот страдала агорафобией.
Иногда я всё же выходила из квартиры улицу. И тогда же я ловила себя на том, что мне хочется бежать обратно в наш безопасный дом. Прочь от гнетущего внешнего мира, где у меня было такое чувство, что небо давит на меня. В другие дни, я просыпалась, и мне еле хватало сил, чтобы позавтракать и дойти обратно до кровати, где я хотела провести остаток своих дней убитая горем.
Наконец, наши бабушка с дедушкой решили, что мы должны провести несколько дней в их загородном доме.
— Сменить обстановку, — сказала Мами.
Я бы сказала, что разница в обстановке минимальна, по сравнению с разницей Нью-Йорка и Парижа.
Но как обычно, Мами была права. Весна, проведенная там, сделала наш мир лучше, а к концу июня мы стали отражением прошлого, достаточно оправившиеся, чтобы вернутся в Париж к «реальной жизни». Если конечно жизнь снова сможет быть «реальной». По крайней мере, я начинаю всё сначала в месте, которое люблю.
Нигде мне не хотелось быть так, как в Париже в июне. Даже притом, что я проводила там каждое лето с тех пор, сколько себя помню, мне недоставало так называемой «Парижской суеты», и прогулок по городу. Свет здесь совершенно другой. Как если бы прямо из сказки вытащили волшебную палочку. Её взмах заставит вас почувствовать абсолютно все, что может с вами случиться в любой момент, и вы этому даже не удивитесь.
Но на этот раз все было иначе. Париж был таким же, как всегда, но я изменилась. Даже светящийся городской воздух не мог проникнуть в пелену тьмы, которая, кажется, прилипла к моей коже. Париж называют Городом огней. Но для меня он стал Городом Ночи.
Я провела лето в основном сама по себе, как отшельник: съедала завтрак в темной, заполненной антиквариатом, квартире Папи и Мами и проводила утро в одном из маленьких темных Парижских кинотеатров, где круглосуточно показывали классические фильмы, или посещала один из моих любимых музеев. Когда я возвращалась домой, то читала весь оставшийся день, ужинала и лежала в кровати, уставившись в потолок, а мои редкие сны были напичканы кошмарами. Вставала. И всё повторялось.
В мое одиночество вторгались только электронные письма от моих старых друзей.
— Как жизнь во Франции? — спрашивали они.
Что я могла им сказать? Депрессия? Пустота? Я хочу, чтобы мои родители вернулись? Вместо этого я лгала. Я говорила им, что счастлива жить в Париже. Всё хорошо, потому как французский Джорджии и мой был совершенным, благодаря тому, что мы знакомились со множеством людей. Что я не могу дождаться, когда пойду в школу.
Моя ложь не особо производила на них впечатления. Я знала, что они жалели меня, и хотела их убедить, что я в порядке. Но каждый раз, перед тем, как нажимать «отправить», я перечитывала сообщение, понимая, какая огромная разница между реальной жизнью и той, которую я выдумывала для них. И это вгоняло меня в еще большую депрессию.
Наконец, я поняла, что не хочу ни с кем разговаривать. Однажды ночью в течение 15 минут я сидела, положив руки на клавиатуру, отчаянно выискивая что-то, что-то более позитивное, что могла бы сказать моей подруге, Клаудии. Я удалила сообщение, и глубоко вздохнув, полностью удалила свой адрес электронной почты из интернета. Gmail спросил меня, уверена ли я.
— О, да, — сказала я, нажимая красную кнопку.
