ТУ-104 и другие
Авторы: Юрий Сергеевич Скоп
Жанр: Проза: прочее
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 31 страница. Год издания книги - 1968.
Опубликовано в журнале «Юность» № 6 (157), 1968
Рисунки Е. Шукаева
Читать онлайн ТУ-104 и другие
Галине Кирпичниковой,
стюардессе.
С самим собой распрощаться трудно, а может быть, и вообще невозможно.
В 1963 году я расстался с редакцией областной газеты. Была зима. Снег. По улице шли три девчонки в синих аэрофлотских шинелях. Будем считать, что с них все и началось. А чуть позже в трудовой книжке бывшего корреспондента появилась забавная запись: «...зачислен на должность бортпроводницы».
Стюарды тогда еще только входили в моду, и в нашем авиаотряде их было всего восемь. Потом были полеты и первые страницы моей первой повести, которую вы сейчас, если захотите, прочтете.
С тех пор прошло пять лет.
Я прощаюсь сегодня с тогдашним самим собой.
Я прощаюсь сегодня со стюардессами. Хотя, может быть, и не раз память вернет меня к тем, кого ежеминутно встречает и провожает аэродромная земля. И тогда, наверное, уже совсем по-другому оживут пока еще не написанные мной парни и девчонки с нелегких трасс, и заговорят с тех страниц сильные, но земные люди, навсегда связавшие себя с небом.
После работы в Аэрофлоте судьба завела меня в горы, тайгу, к людям, еще более трудным и суровым.
О них я и пишу теперь...
Перед тем полетом
Аэродромы закрывались и на востоке. По всей трассе с запада брели снегопады. Белые шлагбаумы метелей перехватывали посадочные полосы, люди нервничали в портовых залах ожиданий, и города начинали грустить о реактивных громах. Снег все шел, шел и шел...
Теплый и мохнатый, он белил улицы, пахло от него талым ивняком, сырой свежестью будущих дождиков.
Но на центральном проспекте дворникам делать было нечего: парни и девчонки катали февральский снег, стены домов искрились наляпами — разрывами, редкий прохожий не нес на спине белой заплаты.
А в нашем дворе — сугробы. Обычно с ними воюет глухонемой дворник дядя Костя. Воюет с рабочей, неспешной терпеливостью, и петляет по двору от крыльца до крыльца тесная, в ширину его фанерной лопаты, тропинка. Так было всегда, до этой удивительно богатой снегом недели. Дядя Костя не появляется во дворе, и сугробы растут и растут. Даже голубям стало трудно спускаться с карнизов за кормом — птицы тяжелые, проваливаются. Тропинка до краев заросла снегом. Соседки судачат по поводу пропажи дворника, а тетя Пана говорит, что дядя Костя запил.
После разбора полетов Фаридка и Майка отправились в кино, а я решила пойти домой — прибраться в «зимовье».
По-прежнему с низкого, серого неба падал снег, и когда я, поднырнув под калиточную цепь, вошла во двор, то сразу же увидела на скамейке, прижавшейся к облезлому брандмауэру соседского кирпичного дома, дядю Костю.
Из валенка, обычно аккуратно подшитого, торчал розовый с желтым, будто прокуренным, ногтем палец. На осунувшихся щеках свалялась многодневная бурая щетина. Дядя Костя как-то безвольно поманил меня. От дворника исходил тяжелый запах чеснока и водки, голубенькие глазки его были мутны, и до самых губ вычертились светлые неровные полоски.
— Вы почему плачете, дядя Костя?
Дворник замотал головой, замычал грустно и показал на карман заношенного ватника. Я не поняла, и дядя Костя опять похлопал ладонью по карману.
— Что там?
Я сунула руку в карман. Письмо! Конверт засаленный. Дядя Костя мотнул головой: мол, смотри.
Снег ложился на грязную, плотно исписанную страницу.
«Дорогой Константин Адамович!
Пишут Вам строители Нижне-Кузьминского прокатного стана 605. Бригада Ивана Кузьмича Синицына. Мы трудимся хорошо. Наша бригада трубокладов-верхолазов на стройке знаменитая. И Ваш сын, Константин Адамович, Виктор тоже незаменимый наш товарищ. Он...»
Я оторвалась от письма и удивленно посмотрела на дворника. У дяди Кости есть сын!
«...Ваш Виктор героически трудился вместе с нами на сооружении самой высокой трубы. Она высотой 120 метров. У Виктора есть девушка. Ее зовут Маша. Она работает у нас в бригаде лебедчицей. Скоро мы должны отпраздновать их свадьбу. Так что не волнуйтесь. Все хорошо. Недавно мы работали на трубе. Было холодно. И вот случайно обрушилась решетовка — площадка, на которой мы стоим, когда кладем кирпич. Виктор сорвался и бригадир Иван Кузьмич...»
Мне вдруг стало очень холодно.
— Дядя Костя, пойдемте в дом к нам?
Я встала и показала пальцем на себя и на окна.
— Пойдемте...
Дядя Костя понял, тяжело оторвался от скамейки и так же тяжело и покорно пошел за мной.
В зимовье я заставила дядю Костю раздеться, растопила печь, поставила чайник. Дворник в толстых ватных брюках и расстегнутой грязной ковбойке ссутулился над столом. Я присела рядом и снова принялась читать.
«...и бригадир Иван Кузьмич. Они живы. Судьба у них, значит, оказалась счастливая. Случайно повисли на арматурных прутах. Так что все хорошо. Но вот тут у Виктора сорвался с ноги валенок. А пока мы их сняли, прошло всего два часа времени.
Сейчас Виктор и бригадир наш, Иван Кузьмич Синицын, в больнице. Чувствуют себя хорошо. Мы к ним все время приходим. Вы уж простите Вашего сына, что он Вам очень давно не писал. Мы его, когда он поправится, поругаем всяко. А у него обморожена была нога. Холодно тогда было. И врачи ему ногу лечили. Только он, Ваш Виктор, будет потом немного хромать. А так все хорошо. На работе бывает всякое. Мы, строители, приглашаем Вас приехать к нам, вот и деньги Вам высылаем. А Виктор, он попросит у Вас прощения, что забыл совсем было про отца. Когда он поправится, мы его поругаем. Но сейчас он Вас очень желает видеть, а написать сам стесняется. Приезжайте. Мы подыщем работу Вам здесь. И Маша Викторова Вас приглашает, и все мы. Купите билет на самолет, мы Вас встретим всей бригадой. Трубу мы уже заканчиваем. Приезжайте и дайте телеграмму. Большое Вам рукопожатие, Константин Адамович...»
