Виктор Карасев
ТРАКТИРЩИЦА
История еще одной песни
Ах, каким лучезарно-обнадеживающим было утро, как весело и
щедро улыбалось солнце! Но весенние улыбки обманчивы: вскоре
небо затянулось серыми облаками, и вот уже налетевший ветер
швырял в лицо путнику пригоршни колючих снежинок. Дик поспешно
закутался в испытанный дорожный плащ, но и это не могло
защитить от встречного ветра. Знать бы, сколько еще шагов
(миль? часов?) шагать по раскисшей каше из грязи со снегом? Не
может Странник знать Дорогу… и знает ли Дорога, каково
Страннику?
Однако сейчас все было не так уж и плохо. Своеобразное
легкое головокружение означало, что происходит Переход: на
какое-то время Дорога отпускает его в тот мир, через который
он проходил. Чутье Странника подсказывало Дику, что эта
остановка не будет долгой и ничто серьезнее, чем краткий
отдых, не свяжет его с этим миром. Чутье опытного путника
сообщило, что близко человеческое жилье. Да и ветер стих,
только снег продолжал валить и валить с неба мягкими хлопьями.
Дик стал похож на снеговика, когда добрался до большого
дома, стоящего у дороги, обособленно от прочих еле видимых
сквозь снегопад строений какого-то поселения. Вывеска над
входом была совсем залеплена снегом, но и без того Дик понял,
что здесь — трактир. Тепло, еда, отдых… Встряхнувшись, он
толкнул тяжелую дверь. Звякнул колокольчик, словно жалуясь,
что он-то остается на улице…
Преодолев коридорчик и еще одну дверь с таким же
колокольчиком, путник оказался в просторном зале. Неспешно
стряхивая остатки снега, Дик огляделся.
Здесь было немноголюдно. За одним из столов несколько
человек, по виду — состоятельные крестьяне, играли по мелочи в
кости; они оценили вошедшего беглыми взглядами и вернулись к
игре. Еще несколько посетителей по двое-трое сидели по залу за
тихими разговорами, неспешно потягивая что-то из высоких
глиняных кружек. Эти уделяли Дику побольше внимания, — нет-нет
да и бросали в сторону чужака любопытствующие взгляды. Когда
Дик высвободил из-под плаща лютню, верную спутницу и знак
своего ремесла, зеваки не оставили это незамеченным. Но вот
хозяева что-то не проявляли вовсе никакого внимания к вновь
прибывшему, и это было не к добру. Стоявший за стойкой
человечек неопределенного возраста с обиженно поджатыми губами
то изображал какую-то деятельность вроде протирания стойки, то
пялился на свои ногти.
Дик кончил отряхиваться и решительно направился прямо к
стойке, — впрочем, стоящего там и это не заинтересовало.
— Я — Дик Найтингейл, менестрель. Найдутся здесь глоток
вина, ужин и ночлег?
— Найдете все это за семь золотых, кем бы вы ни были, -
отозвался человечек, по-прежнему не глядя на Дика.
Цена была завышена раза в три, но Дик торговаться не
собирался. Как не собирался, впрочем, и платить, — поскольку
все равно не имел ни единой золотой монеты. Да что там -
золотой! Если и медная завалялась в котомке, так по
случайности. Дик не любил деньги, и они его любили ничуть не
больше.
— Расслышал ли ты, хозяин: я — певец! И, по обычаю, плачу
за все песнями, но песнями высшей пробы!
— Не глухой, конечно, — язвительно отозвался признавший себя
хозяином, — и не дурак к тому же. Не берусь ставить пробы ни
на твоих песнях, ни на тебе самом. А только плати звонкой
монетой, или не занимай зря место и не трать время попусту,
как тебя там…
Обрадовавшись развлечению, посетители стали в предвкушении
скандала стягиваться к стойке. Даже игроки, кажется, бросили
любимое занятие. Чью-то сторону они примут? Впрочем, отступать
Дику было все равно некуда и терять нечего. Тем более что
скупердяй за стойкой явно не пользовался всеобщей любовью.
— Повторяю: я — Дик Найтингейл. И знай же, что это имя
встречало почетный прием во многих достойных замках, куда тебя
и близко не подпустят!
— Вот в замок и шел бы, — невозмутимо ответил хозяин, в
тридесятый раз протирая стойку.
— А где здесь ближайший? — Дик навострил уши.
— Да вот за дверь и налево, там дорога прямая. Если
поторопишься — до следующей ночи как раз доберешься. Места у
нас тихие, волков вроде нет, а разбойников тебе ли бояться?
Они ведь только почтенных людей грабят, а с нищего им что за
прок…
Дик почувствовал себя обязанным ответить на вызов.
Оскорбили не только его лично, но весь его цех! Такое нельзя
прощать, и черт с ним, с ночлегом…
— Ты, видно, сам из разбойников, хозяин! Почтенным тебя не
назвать, сколько бы ты монет ни награбил. А вот чего тебе не
хватает точно, так это хорошего урока учтивости!
Зрители (которых явно прибавлялось) обрадованно зашумели.
Видно, нечасто местную скуку разгоняли подобные проишествия, и
теперь толпа принялась стравливать гостя и хозяина, словно
бойцовых петухов:
— Певец, певец, покажи-ка, что не только глоткой силен! -
Ставлю три против одного, Гримзи победит! Он за пол-гроша хоть
на медведя выйдет! — А я три монеты на чужака ставлю! Он вроде
ничего! — Да уж получше, чем Гримзи-то!
Дик старался примечать, кто сколько ставит на него, кто
против. В случае победы, пожалуй, выигравшие в приюте ему не
откажут.
Гримзи — как называли субъекта за стойкой, имя ли то было
или прозвище, — тоже преисполнился боевого пыла:
— Еще посмотрим, кто кого поучит! Тут многие учтивее стали,
