Горячий ветер тщетно пытался сорвать с флагштоков знамёна, хлестал песком в начищенные до блеска доспехи рыцарей, словно хотел отполировать их ещё сильнее. Лучи заходящего солнца постепенно приобрели кровавый оттенок, придав зловещий вид закованным в броню людям. Разгорячённые кони в нетерпении взрывали песок копытами, готовясь нести всадников в бой.
— Мой господин, они выбрали, чем будут сражаться и уже выставили своего бойца.
— Наконец-то. Я уже устал ждать. Подай мне оружие.
— Они выбрали сшибку на боевых копьях. У вас нет соответствующей экипировки…
— Ты же знаешь, что я презираю турнирный шлем. Недаром его называют неблагозвучным прозвищем "жабий рот". Такой шлем — удел трусов, избегающих смотреть сопернику прямо в глаза. Выше голову! Не пристало оруженосцу провожать своего рыцаря в бой с таким выражением лица! На всё воля Богов. Я, как обычно, вверяю им свою судьбу…
* * *
— Сержант! Сержант!, — кричавший не стал дожидаться ответа и заколотил в дверь кулаком. — Срочный вызов!
Ладвиг тихо ругнулся и откинул одеяло. Он легко подбросил своё молодое мускулистое тело в воздух, едва коснувшись плечом пола, сделал перекат и поднялся на ноги уже возле оконного проёма. Разноцветные стёклышки, из которых было набрано окно, даже днём пропускали не слишком много света. Ладвиг тихонько приоткрыл створку, стараясь не слишком высовываться, выглянул наружу. Отыскав на тёмном небе Дозорную звезду, он прикинул, как высоко она успела взойти над крышей дома, что на противоположной стороне улицы. Начиналось время Третьей стражи — до рассвета было ещё далеко. Чтобы увидеть посланца, сержант скосил глаза вправо, но кроме мельтешения теней на первом этаже возле входной двери, ничего разглядеть не смог.
— Эй, гонец, — крикнул он, начиная сомневаться в полномочиях посланца, — выйди на свет!
Тень на крыльце не ответила, а двинулась в сторону ближайшего фонаря, едва освещавшего крохотный пятачок мостовой. По камням зацокали копыта, и следом за человеком в круг бледного света ступила лошадь. Дело видно и вправду было спешным — по пустякам стражников не снимали прямо с дежурства. А этого ещё и лошадью снабдили для скорости.
— Какого дьявола?, — нарочито зевая, спросил Ладвиг. — Я не слышал, чтобы объявляли тревогу.
— У меня приказ!, — со значением сообщил посыльный. — Велено явиться в караульную башню возле Южных ворот.
— Кем велено? Моё дело обучать стражу приёмам обращения с клинковым оружием, а не стоять в карауле.
Жизнь приучила его быть готовым ко всяким неожиданностям в любое время суток, но простые стражники должны понимать, что сержант — не бродячая собака, бегущая со всех ног по первому зову.
— Из Магистрата прислали человека с распоряжением!
— Должно быть, у них для этого есть веские основания. Сколько у меня времени на сборы?
— Велели поторопиться!
— Сейчас!, — проворчал Ладвиг, бросая вниз тяжёлый кованый ключ. — Коня моего оседлай, чтобы времени не терять!
Сержант наскоро оделся, ножны с мечом и кинжал взял в руки, чтобы не гремели. Проходя мимо комнаты Греты, он осторожно приотворил дверь и прислушался. Вдовушка давно привыкла к беспокойной службе своего постояльца, и почти не обращала внимания на его отлучки в позднее время. Ладвиг услышал тихое сопение спящей женщины, невольно заулыбался, когда она причмокнула губами во сне. Сержант спустился по рассохшейся лестнице на первый этаж, и под его ногами не скрипнула ни одна ступенька. На ходу поправляя перевязь меча, заткнул сзади за пояс кинжал, водрузил на голову вычурный и не слишком удобный шлем городской стражи Энгельбрука.
Посыльный оказался расторопным малым и легко нашёл общий язык с жеребцом Ладвига, Фитцем. Может быть, сказался опыт обращения с лошадьми, а может, повлияли знакомые коню запахи караульного помещения. Так или иначе, Фитц уже поджидал сержанта, тихим ржанием приветствуя запрыгнувшего в седло хозяина. Ладвиг ласково похлопал своего любимца по шее и лёгким ударом пяток послал коня рысью.
* * *
Южные ворота столицы Западного герцогства были единственными не запирающимися на ночь воротами города. Жизнь здесь кипела круглые сутки. С незапамятных времён горожане сажали фруктовые деревья за пределами крепостных стен. После череды междоусобных войн остатки некогда великолепных садов сохранились только в окрестностях Южных ворот. Без соответствующего ухода яблони груши и сливы вымахали до размеров, совершенно неприличных для плодовых деревьев. Большинство из них были слишком стары для плодоношения, а если и приносили плоды, то слишком мелкие, как у своих диких собратьев. Назначенные магистратом смотрители не помышляли о каком-то серьёзном благоустройстве, едва справляясь с очисткой тропинок от молодой поросли, густо усеивавшей корни старых деревьев. Горожане любили сады и считали их одной из достопримечательностей Энгельбрука, почти наравне с дворцом Ангельский Мост, в честь которого, собственно, и был назван город.
