Солнце взошло.
Оно было грязным. Оно опаздывало. Оно было в тридцати биллионах миль от того места, где должно было находиться в этот момент. Его поверхность была покрыта тонкой бензиновой пленкой — текли прокладки. Но оно было на небе и работало, что само по себе было в какой-то мере чудом, учитывая все обстоятельства.
— Давай, сынок, — сказал Старший Техник, вытирая лоб тыльной стороной ладони. — Только не урони его, слышишь?
Младший Техник обиженно нахмурился.
— Вы постоянно это говорите, — ответил он. — Разве я когда-нибудь…
— Ну, кто знает, кто знает.
Пожилой мастер взглянул вниз на огромный пылающий Диск, и помимо воли на лице его появилась широкая улыбка.
Да, конечно, он не мог не слышать отчетливого скрежещущего звука и не чувствовать запаха горящей смазки, однако это все же было впечатляющее зрелище. В старые времена умели делать долговечные вещи. Правда, тогда и финансирование было не то, что нынче.
— Ну вот, — произнес молодой помощник. — Гироскоп опять барахлит.
— Гироскоп, — презрительно отвечал его собеседник. — Все эти современные финтифлюшки! Придется тебе вести его вручную, только и всего.
— О, только не это! — простонал Младший Техник. — Так не пойдет. Если я полечу на мануалке, я опять пропущу обед!
— Ну ты даешь, — Старший Техник перебрал в уме несколько наблюдений относительно младшего поколения, с особенным акцентом на тех его представителях, которые ходили с серьгами в ушах. — Когда мне было столько лет, сколько тебе…
— Хорошо, хорошо, вы уже говорили мне это.
— Я бы отдал все что угодно, ей-богу, лишь бы мне позволили вести его в одиночку. — Он помолчал, вспоминая. — Мы гордились своей работой в те дни, — добавил он.
— Ладно. Хорошо.
Младший Техник тоже был в чем-то прав. Сейчас многое изменилось, — не мог не признаться себе Старший Техник, укладывая свою сумку и надевая велосипедные очки. Начнем с того, что тогда повсюду не царил такой бардак. Большая Медведица в те времена не крепилась к небесной тверди на трехстах тысячах миль изоленты и гнутом гвозде.
— Ты должен еще считать себя счастливчиком, — сказал он без особой убежденности, — что у тебя вообще есть работа.
Его младший коллега даже не потрудился ответить; склонившись на рукоятку автоматического тормоза с наушниками плеера в ушах, он отсутствующим взором глядел куда-то в направлении Бетельгейзе. Что-то подсказывало Старшему Технику, что если человечество доживет до заката, отделавшись лишь несколькими часами необъяснимой темноты, можно будет считать, что ему повезло.
«С другой стороны, — говорил он себе, взбираясь на свой древний велосипед и начиная размеренно крутить педали вдоль по сверкающему звездному тракту, — если ты хочешь гордиться своей работой, твоя работа должна быть чем-то, чем можно гордиться. А если все дело, можно сказать, заброшено на произвол судьбы, чего еще можно ожидать? Неудивительно, что парень чувствует разочарование. Какой смысл заботиться о том, на что всем остальным наплевать?»
Дорога домой вела его мимо лунного ангара, и, следуя цепочке своих мыслей, он притормозил рядом, наклонился к рулю и заглянул внутрь через огромные ворота. Луну на день оттащили лебедками в сухой док. У него всегда перехватывало дыхание, когда он глядел на нее на расстоянии. Но вблизи зрелище было не из приятных.
— Ничего себе, — пробормотал старый мастер сквозь зубы.
Признаться, прошло уже некоторое время — может быть, несколько столетий — с тех пор, как он последний раз улучил минутку, чтобы остановиться и посмотреть на нее вблизи, но нельзя было отрицать тот факт, что старушка находится в довольно плачевном состоянии.
— Что они с ней делали? — вслух вопросил он.
Один из ремонтников, устрашающего вида парень с гребнем на голове и кольцом в одной ноздре, обернулся и пристально поглядел на него. Старик, по-видимому, его не заметил.
— Тебе чего, дед? — окликнул парень.
— Надеюсь, ты не собираешься работать с ней наждаком? — в ужасе проговорил старый мастер.
— А тебе чего?
«Неудивительно, — раздумывал старик. — Неудивительно, что старая колымага вся покрыта ямами и кратерами по всей своей когда-то гладкой поверхности». Он вздохнул; он знал, что не было смысла произносить слова, рвавшиеся наружу сквозь дыру в его зубах, но все же он произнес их.
— Нельзя использовать наждак на наружной оболочке, — сказал он. — Это первое, что ты должен был уяснить, ты же протираешь на ней ямы.
— И что?
Действительно — и что? Всем наплевать, это очевидно; и, вновь налегая на педали, старый мастер не мог в своем сердце винить их за это. Какой смысл пытаться поддерживать ее в рабочем состоянии, когда она все равно на ладан дышит? Поговаривали, что ее в любом случае скоро отправят на свалку и выпишут взамен новую. Впрочем, об этом поговаривали уже давно.
Как обычно, он остановился в Общественном Клубе, чтобы выпить чаю и съесть бутерброд с ветчиной, прежде чем отправиться домой. Он припарковал свой велосипед, привязав его цепью к фонарному столбу, и вошел в комнату, которая выглядела скорее как заброшенная восточногерманская железнодорожная станция. Еще одно свидетельство, — не мог он не отметить, — того, что все предприятие катится под гору.
