Рассказ
Солнце катилось в гору, малогабаритный автобус чихал и конвульсивно дергался, многоголовая толпа пассажиров угрожающе колыхалась над счастливчиками, которые тихо потели на сидячих местах. Ах, июнь, всем надо за город!
Я оказался из условно счастливых, а потому несчастные давили на меня физически и морально, жарко вздыхая над моей низко склоненной головой. Глаза поднимать я не собирался. Смысла-то встречаться с полными укоризны взглядами двух притиснутых ко мне дородных теток, груженных сумками, сумочками и сумищами?
Телефон разрядился, и развлекался я тем, что уворачивался от качающейся руки, явно теткам не принадлежащей (раздавили они, что ли, ее хозяина?). Рука была толстая, волосатая, в синеватых разводах татуировки. Пазик трясло, и она норовила заехать мне то в нос, то в глаз.
«Татушки» на сосискообразных пальцах были здорово размытыми, и я никак не мог понять, что же они изображают. Может, толстяк пытался их сводить? Вот батька мой в розовой юности наколол имя «Люся», а потом женился на Вале и давай эти буквы уксусной эссенцией…
Автобус накренился, и татуированная рука поймала меня за голову, впечатывая ухом в стекло!
— Ты че! — заорал я. — Козел одноклеточный!
Ухо мое горело, прямо на ходу распухая в вареник.
Меж тетками втиснулась бритая голова и, багровея от натуги, уставилась на меня круглыми злыми глазами. Я увидел, как натянулась золотая цепь на мощной шее, и сразу явственно осознал, что было наколото на толстых пальцах случайного попутчика!
Толстяк раздвинул теток и оскалился.
Был он на две головы выше меня, каждый кулак — с кочанчик ранней капусты.
«Все, — обреченно подумал я. — Следующая — конечная, мы выйдем, и он меня заставит за козла ответить. И в лесу прикопает».
Мне вдруг стало так холодно в этот жаркий июньский полдень, что я икнул.
Автобус неожиданно проявил солидарность и тоже икнул, проседая на задние колеса. На меня повалились обе тетки, сверху их придавил «одноклеточный», и я обрадовался, что не доживу до конечной.
Изогнувшись из последних сил, я попытался воззвать к кондукторше, и тут в лицо дохнуло жаром. Я сам себе не поверил: на нашу заднюю площадку, проломив крышу, втиснулась летающая тарелка. Небольшенькая такая. На одного.
Вокруг тарелки осталось пустое пространство, сантиметров сорок с каждой стороны. Видно, ее охраняло какое-нибудь поле, вроде гравитационного.
— А-ах? — только и сумел просипеть я.
Остальные пассажиры сплюснуто промолчали.
Я задыхался, придавленный тетками и толстяком, но глаз от неопознанного объекта оторвать не мог.
Инопланетная штуковина была больше похожа на мультиварку, чем на тарелку. Только вместо панели управления наличествовал круглый люк с кнопочками-шариками. Пока я их разглядывал, кнопочки замигали, люк открылся, и из него выглянул синий червеобразный уродец.
— Ура, земляне! — проквакал он. — Играем? Мир или война?
Инопланетянин прямо из груди вытащил белый кубик, который тут же превратился в шарик, и подбросил в трехпалой руке.
— Кидаю: кубик — мир, шарик — война. Угадываем, земляне! Или вам всем хана вместе с вашей планетой! — Он направил на меня синий палец и изобразил, что стреляет.
В автобусе повисло сдавленное недоумение.
Инопланетянин снова подбросил свою игрушку, и она тут же превратилась в пирамидку. Он поморщился, потряс рукой, заставляя фигурку вернуться к форме шарика.
— Шулер! — прошипел толстяк.
Я сразу ему поверил: рыбак рыбака…
— Почему мы? — неожиданно тонкими голосами задребезжали тетки.
— Логика протокола! Земляне должны сами сделать свой выбор. Иначе — мгновенная утилизация всех и сейчас без предварительной сортировки! — осклабился синий и обвел глазами пассажиров. — Тарелка пишет! Голограмму потом к делу пришьют! Кто тут главный?
Он ткнул пальцем в левую тетку:
— Ты, человек! Ты ближе — ты выбираешь!
— Я не хочу! — затрепыхалась тетка. — Я не умею! Мне не надо!
— Не хочешь — твое дело, — хмыкнул инопланетянин и щелкнул пальцами.
Тетка пожелтела, потом позеленела… и вдруг слизью стекла на меня и соседку, а с нас — закапала на пол.
Дышать сразу стало легче: слизь запаха не имела, а вес сидящих на мне уменьшился примерно на треть. Однако меня это совсем не обрадовало.
Инопланетянин тем временем ткнул пальцем в другую тетку, которая раньше мостилась на моем правом колене, а теперь усиленно ерзала, закапываясь между мной и толстяком.
— Человек, теперь ты выбираешь! Мир или война?
Несчастная женщина перестала трепыхаться. Желудок мой сдавило от жалости: лицом тетка была просто вылитая теща, но есть ситуации, когда пожалеешь и маму жены, особенно если сидишь с нею в одной очереди в морг.
Синий уродец нахмурился — кожная складка нависла над круглыми, похожими на шарики от пинг-понга глазами. Его пальцы угрожающе зашевелились.
— А-а! — завыла тетка.
— А-а! — попытался протестовать я.
Нет, я, конечно, трус, но нельзя же вот так, щелчком пальцев, решать судьбу всего человечества! Сначала одна тетка — в желе, потом другая… А потом кто? Я?
— Это же баба! — рявкнул толстяк и замер, испугавшись собственной громкости.
Инопланетянин удивился — глаза его слегка вылезли из орбит.
