— Ну и что теперь? — спросила Лариса, как только закрылась дверь за инспекторшей из отдела кадров.
Все, как по команде, посмотрели на Марию Спиридоновну.
Начальница абонентского отдела, стоявшая у окна, нахмурила брови, изобразив крайнюю степень обеспокоенности. Но через несколько секунд черты ее обмякли, она ойкнула и схватилась за сердце. Алла подхватила ее под левую руку, Лева — под правую, и вдвоем они не без труда усадили грузную Марию Спиридоновну на стул.
Лариса лихорадочно вытряхивала в кружку валокордин. Ксюша махала папкой с отчетами, создавая необходимое движение воздушных масс.
Наконец Мария Спиридоновна порозовела и, придя в себя, обвела затуманенным взором подчиненных:
— Ну вот и дождались, мои золотые.
Голос ее дрогнул. Она поднесла руку ко рту, пытаясь удержать трясущиеся губы.
Подчиненные шумно задышали. Алла и Лариса полезли в сумки за носовыми платками. Лева, презрев условности, вытер под носом рукой. Лишь Ксюша сохранила свое обычное спокойствие.
Этот день настал. Революция, о необходимости которой так долго… Короче говоря, в связи с реорганизацией абонентский отдел «Томгортрансоблгаза» ликвидировался.
Первые слухи о возможном сокращении штата поползли примерно полгода назад, когда стало известно о наглых действиях конкурентов из соседней области. После того как новосибирцы откусили от «Томгортрансоблгаза» самый лакомый кусок — обслуживание юридических лиц, — стали поговаривать, что та же участь ждет и работу с физическими лицами. Слухи росли, ширились, обрастали новыми подробностями, пока в них не поверили все, кроме тех, кого они непосредственно касались.
Наконец, и обитатели 216-го кабинета смирились с грядущим концом света. И только их начальница продолжала тешить себя иллюзиями.
Мария Спиридоновна искренне полагала, что давнее личное знакомство с главным бухгалтером упасет от сокращения старейшего работника организации. Некоторые сомнения у нее все же появились, когда главбух внезапно взяла две недели в счет отпуска и исчезла в неизвестном направлении. Но Мария Спиридоновна, укорив себя в малодушии, отбросила сомнения прочь.
Гром грянул во вторник 17 октября в 15 часов 26 минут.
Нахальная девица из отдела кадров в вызывающе красной мини-юбке «под роспись» уведомила сотрудников абонентского отдела о предстоящем сокращении и имела наглость предложить присутствующим попробовать себя в должности контролера, сторожа или дворника — на выбор.
Возмущение столь унизительной ситуацией, растерянность и страх перед будущим достигли критической точки, но обитатели 216-го кабинета до поры до времени сдерживали свои эмоции. И лишь когда инспекторша захлопнула за собой дверь, они позволили себе высказаться.
Позволили, но не высказались. Потому что говорить, собственно, было не о чем.
Все, что можно, они уже давным-давно обсудили — вслух и про себя, кулуарно и коллективно, дома и на работе. Можно было, конечно, снова начать возмущаться и сотрясать воздух, сетуя на несправедливость и безжалостность начальства, для которого «люди что пешки».
Можно было даже пойти с петицией к этому самому начальству и покачать права, но все понимали, что это бесполезно. И даже Ксюша уяснила разницу между банальным сокращением кадров и ликвидацией целого подразделения.
Ведь если бы в конторе готовилось просто сокращение, скажем, одного из пятерых, то тогда, конечно, можно было бы оспорить решение начальства и попытаться доказать, что именно тебя не должны увольнять — в силу высочайшей квалификации или наличия иждивенцев (не меньше двух). И тут, не исключено, начались бы такие интриги, такие подковерные игры, что только держись.
Но когда ликвидировался отдел — весь, целиком, — ни у одного из его сотрудников не было ни малейшего шанса зацепиться за свой стул. Ну, если, конечно, не пойти в контролеры. Или дворники.
Общая беда чудесным образом сблизила и без того достаточно дружных обитателей 216-го кабинета.
В последние дни сотрудники абонентского отдела были, как никогда, бережны и внимательны друг к другу, и особенно к своему руководителю. Даже Ксюша старалась не красить ногти в рабочее время и укладываться в обеденный перерыв.
Долгие годы Мария Спиридоновна железной рукой управляла своим маленьким коллективом. Привыкшие во всем полагаться на начальницу, ее подчиненные и на этот раз с надеждой ожидали ценных указаний, способных изменить ситуацию к лучшему.
Увы, впервые в жизни Мария Спиридоновна была бессильна.
Когда после валокордина сердце чуть-чуть отпустило, а губы перестали трястись, она взяла себя в руки и твердым голосом потребовала сигарету.
С учетом того, что Мария Спиридоновна не курила, ее требование произвело эффект разорвавшейся бомбы. Через несколько секунд коллектив вышел из ступора, и Алла, которая не курила официально, стыдливо полезла в сумку за пачкой «Мальборо-лайт».
