За окном потянулось «нечто», скользкое и мягкое. Оно приклеилось к защитной решетке и застыло там, как некое видение, порожденное больным воображением.
Безумные.
Карэн констатировала это с отвращением и смотрела на «нечто», пока сине-зеленая масса не отлепилась наконец от защитного покрытия, чтобы перелететь в другое место с некоторой грацией, которая отличала эти странные и таинственные существа.
Ошеломляющие.
«Нечто» плыло над совершенно пустынной улицей. Оно было несколько меньше, чем в прошлый раз, но с приближением весны всегда вырастало, становилось еще более многоцветным, переливающимся… более подвижным, наконец, хотя по плотности оставалось таким же. Оно выглядело как огромный прозрачный аэростат без рта, глаз, носа и ушей. Ничего, кроме тоненькой, постоянно вибрирующей пленки, бесконечно меняющей свою форму.
Отвратительные.
Насколько Карэн помнила себя, она всегда их видела.
Они были частью ее маленького мирка, в котором она существовала с самого рождения и проводила в сутки двадцать четыре часа. Ей припомнились другие утра перед окном, когда она рассматривала эти «нечто», пересчитывала их и наблюдала за их фантастическими метаморфозами, застывая в изумлении перед яркими, почти нереальными бликами, которые отбрасывали их тончайшие мембраны.
Ужасные.
Дети никак не могли понять, что же ужасного в этих красивых «нечто», которые величественно плавали над залитыми солнцем улицами, расцвечивая их, как сверкающие капли росы на рассвете.
Правда, теперь для Карэн завеса тайны несколько приподнялась и она уже кое о чем узнала. Но эта единственная, видимая из ее окна улица продолжала сохранять для нее какую-то необъяснимую притягательность. Эта широкая, запыленная, каменистая поверхность. Пустынная граница, разделяющая два далеких друг от друга мира. Ее и другой, находящийся где-то далеко. Там каждый вечер, наверное, зажигаются огни в домах, там живут другие люди и, может быть, есть другая Карэн!
Она разглядывала красноватые тучи над горизонтом.
Они как языки пламени поднимались над фасадами зданий, построенных в величественном стиле, существовавшем до третьей мировой войны.
Устрашающие.
Карэн казалось, что что-то неуловимое двигалось, едва угадываясь между фасадами. Там появлялись какие-то сероватые образования, расщеплялись и исчезали размытыми тенями.
Там кто-то жил!
Но вот эти проклятые «нечто»!
Эти неощутимые и неуловимые, легкие, многоцветные и вибрирующие, которые плавают в воздухе и целиком высасывают живые организмы за несколько секунд… Кто же они?!
Омерзительные… Пагубные… Демонические…
Ко всему прочему, они были могущественными хозяевами этого мира, который уже почти целый век агонизировал.
Да, уже почти целый век! Эти «нечто» неожиданно появились однажды утром. Но мир, конечно, не сразу понял, что с ним случилось.
Впрочем, Карэн этого не знала. Ведь это было так давно!
Карэн обернулась на скрежет заслонки по плитам прохода. В глубине образовалось отверстие, как это бывает в клетках, когда в одну из другой перегоняют животное, и обозначился силуэт, в котором она сразу узнала Пата.
Он стоял перед ней полуголый, машинально отряхивая пыль с потертых штанов.
— Привет, Карэн!
— Привет, Пат!
Он отдышался, долго смотрел на нее, а потом описал пальцем в воздухе кружок у ее груди.
— Твой отец, Карэн, умер, — просто сказал он.
Она так же просто ответила: «А!» — потом повторила жест Пата и отвернулась к окну.
Таково было Правило, Обычай и Порядок. Старшие умирали, работая, чтобы прорыть новые проходы, новые туннели, новые коридоры. Родители Карэн в свое время не избежали этого Порядка, как и родители Пата. Разве не было у них для воспитания детей кибернетических нянек, бдительных стражниц, созданных людьми, виртуозных машин-кормилиц и заботливых дежурных?
Старшие жили в другом секторе, далеко… там, откуда поступало жизнеобеспечение и где они сражались за выживание народа, не желающего погибать так просто.
Это и называлось Порядок.
Пат опять сказал:
— Завтра ночью наш сектор соединится с другим. Будет праздник, Карэн.
Она улыбнулась, и глаза ее радостно заблестели. Радовалась она тому, что Пат был большой и красивый, и еще тому, что когда-нибудь они станут супругами.
Затем она нахмурилась, потому что вспомнила о Пегги, которая была старше ее и которая уже доставляла Пату определенные удовольствия, но она об этом только догадывалась, а самой ей подобные удовольствия были еще недоступны.
Мира и Пегги тоже будут на празднике. Пат будет плясать перед ними, весь отдаваясь танцу, хохоча и распевая во все горло. Мира и Пегги подбегут к нему и тоже начнут плясать, подстраиваясь под его движения. Голые, совсем голые… До тех пор, пока…
Так происходило каждый раз во время праздничных вечеров в самых отдаленных проходах.
Карэн повернула голову и посмотрела в окно.
Там медленно передвигались небольшие серо-зеленые скопища «нечто». Одни раздувались, другие становились совсем плоскими.
— Пат, — вдруг спросила она, — а как все было раньше?
— О чем ты?
— Ну, раньше ведь люди жили на открытом воздухе?
— Так говорят.
— Какое же это, должно быть, было странное ощущение! А что они еще делали?
