Грейсон Стоун чувствовал приближение рассвета, который ему, скорее всего, не суждено пережить.
Он пошевелился на снегу, осознав, что лежит посреди тщательно убранного двора в какой-то неестественной изломанной позе, и на секунду задался вопросом, где же, черт возьми, он оказался? А затем вспомнил. Разрозненные отголоски воспоминаний закружились в его оцепеневшем от шока мозгу. Так… он вернулся в Виспер, штат Вайоминг,[1] как поступал каждый год со дня своей смерти.
Сейчас шла последняя неделя перед Рождеством, вот он и отправился сюда в поисках уединения.
Чтобы забыться.
Чтобы вспомнить.
Чтобы затеряться в безмятежном покое этого пока еще не тронутого цивилизацией девственного края.
Он поморгал и сфокусировал взгляд на росшем неподалеку кустарнике — тщательно подстриженном в форме кривобокого слоника — и вынужден был признать, что в этой, казалось бы, нетронутой глуши всё-таки произошли перемены.
Но разве это имело значение? Голову прострелила острая боль. Апатия и вялость постепенно охватывали тело, медленно растекаясь по всем внутренним системам организма. Это ощущение с каждой секундой лишь усиливалось, безошибочно сообщая, что в любом случае у него уже не осталось времени задумываться над этими вопросами. Он перевел взгляд на медленно светлеющий небосвод. На горизонте уже показалась широкая светло-лиловая дымка, возвещавшая скорый восход солнца. Грейсон отрешенно наблюдал за рождением нового дня, вспоминая, сколько же лет минуло с тех пор, когда ему довелось в последний раз любоваться утренней зарёй.
Сто пятьдесят лет.
В те времена все было по-другому. Черт, да он и сам был другим. Живым, к примеру. И ничуть не опасался сгореть дотла в первых же солнечных лучах.
— Может, в том, что именно здесь мне суждено снова умереть, присутствует некая божественная ирония. Или это воздаяние за мои грехи? — прошептал он так тихо, что можно было расслышать шелест тонких ветвей кустарника, потревоженных слабым ветерком. Большую часть своего посмертного существования Грейсон провел вдали от Вайоминга и воспоминаний, преследовавших его в этом месте. Но, как видно, Леди Судьба не была обделена чувством юмора, и, похоже, он вернулся домой лишь затем, чтобы сдохнуть тут во второй раз.
Чем светлее становилось вокруг, тем сильнее начинало покалывать кожу. Словно через каждое нервное окончание в теле внезапно пропустили электроток.
За прошедшие годы ему немало пришлось повидать. Да и натворить не меньше. Нахмурившись, Грейсон пару мгновений обдумывал эту невесть откуда взявшуюся мысль, а затем решительно изгнал ее прочь. Он был тем, кем был. И сейчас уже слишком поздно сожалеть о прошлом. Равно как и молить о прощении Всевышнего, сбросившего его со счетов еще полторы сотни лет назад. А вот в Преисподней для него наверняка организуют «веселую встречу». Грейсон закрыл глаза и с легкой улыбкой стал ждать огненной вспышки, после которой мгновенно взметнувшееся пламя поглотит его без остатка.
— С вами все в порядке?
Нежный голос, определенно женский, с нотками тревоги с небольшой примесью страха, — подумалось ему.
Почему-то ему совсем не хотелось слышать в её голосе страх. Хотя его запах витал в воздухе, и Грейсону казалось, что еще чуть-чуть, и он сможет ощутить его вкус. Снова открыв глаза, хоть это и потребовало поистине титанических усилий, он неприязненно уставился на незнакомку, стоявшую в ореоле утреннего света, падавшего на неё со спины.
Женщина улыбнулась, покачав головой, отчего её короткие каштановые кудряшки взметнулись вверх, и потом сама же ответила на свой вопрос:
— Ох! Ну, конечно, вы не в порядке. Лежите тут в снегу, наверное совсем уж закоченели, еще и кровь из головы идёт. А ведь это совсем плохой признак.
У него из головы шла кровь? Что ж, это хоть объясняло приступы головной боли, но будь он проклят, если помнит, что же с ним приключилось.
Воздух вокруг был пропитан женским ароматом. Обычный приятный запах мыла, шампуня и чего-то еще, присущего лишь ей одной.
— Ладно, не могу же я просто оставить вас тут в снегу.
Она немного постояла, оглядываясь по сторонам в надежде, что откуда ни возьмись, сей момент, объявится подмога. Когда же ничего подобного не произошло, повернулась к Грейсону и заявила:
— Я бы могла помочь вам перебраться в тепло, но не знаю, как вас поднять. Может быть, мне вообще не стоит вас трогать, но если ничего не предпринять, вы же здесь до смерти замерзнете, верно?
Тут женщина глубокомысленно покивала, словно бы участвовала в незримом диспуте, в котором чаша весов наконец-то склонилась в пользу её же собственных аргументов. Потом окинула взглядом пустое пространство двора и снова перевела взгляд на лежавшего перед ней мужчину:
— Так… сарай ближе. Мы пойдем туда, а затем придумаем, как переместить вас в дом. Понимаете, я просто не могу оставить вас здесь. И не волнуйтесь. Я сильнее, чем кажусь на первый взгляд. Уверена, что смогу дотащить вас туда.
Дотащить его? Он окинул её взглядом, оценив невысокую соблазнительную фигурку. Одетая в плотный, толстый свитер, синие джинсы и высокие зимние ботинки, доходившие ей едва ли не до колен, незнакомка выглядела слишком хрупкой и явно не обладавшей достаточным количеством мускулов, чтобы дотащить его тушку куда бы то ни было.
