«Родина» и другие произведения

Ночью, разведя вокруг лагеря костры, они спали в шатрах. А утром голодные и злые — шли дальше. Их было много: кто исчислит песок Иакова и сочтет множество Израиля? И каждый вел с собой скот свой, и жен своих, и детей своих. Было жарко и страшно. И днем было страшнее, чем ночью, потому что днем было светло тем золотым и гладким светом, который в неизменности своей темней ночного мрака.

Было страшно и скучно. Нечего было делать — только идти и идти. От палящей скуки, от голода, от пустынной тоски, лишь бы чем-нибудь занять свои волосатые руки с тупыми пальцами, — крали друг у друга утварь, шкуры, скот, женщин и укравших убивали. А потом мстили за убийства и убивали убивших. Не было воды, и было много крови. А впереди была земля, текущая молоком и медом.

Убежать было некуда. Отставшие умирали. И Израиль полз дальше, сзади ползли звери пустыни, а впереди ползло время.

Души не было: ее сожгло солнце. Было одно тело, черное, сухое и сильное бородатое лицо, которое ело и пило, ноги, которые шли, и руки, которые убивали, рвали мясо и обнимали женщин на ложе. Над Израилем же многомилостивый и долготерпеливый, справедливый, благосклонный и истинный Бог — черный и бородатый, как Израиль, мститель и убийца. А между Богом и Израилем — синее, гладкое, безбородое и страшное небо и Моисей, вождь Израиля, бесноватый.

Каждый шестой день вечером трубили рога, и Израиль шел к Скинии Собрания и толпился перед большой палаткой из крученого виссона и разноцветной шерсти. А у жертвенника стоял Аарон, первосвященник, — черный и бородатый, в драгоценном ефоде, — кричал и плакал. Вкруг него сыны его, и внуки его, и родичи его из колена Леви, — черные и бородатые, в пурпуре и червле, — кричали и плакали. Израиль же, — черный и бородатый, в козьих шкурах, голодный и трусливый, — кричал и плакал.

А потом творили суд. На высокий помост всходил Моисей, бесноватый, говорящий с Богом и не умеющий говорить на языке Израиля. И на высоком помосте билось его тело, изо рта била пена, и с пеной были звуки, непонятные, но страшные. Израиль дрожал и выл, и, падая на колени, молил о прощении. Виновные каялись и каялись безвинные, потому что было страшно. И кающихся побивали каменьями. А потом шли дальше, в землю молока и меда.

Когда трубили рога,

— золото, и серебро, и медь, и шерсть голубую, и пурпуровую, и червленую, и виссон, и козью шерсть, и кожи бараньи, окрашенные в красный цвет, и кожи тахашевые, и дерево ситим, ароматы для елея и помазания и благовонных курений, и драгоценные камни,

— нес Израиль к Скинии Собрания, когда трубили рога. А Аарон же, и дети его, и внуки его, и родичи его из колена Леви брали себе принесенное.

А у кого не было золота, пурпура и драгоценных камней, — тот нес блюда, и тарелки, и чаши, и кружки для Возлияния, и все лучшее из елея, все лучшее из винограда и хлеба, и хлеба пресные, и хлеба квашеные, и лепешки, помазанные елеем, и баранов, и тельцов, и овнов.

А у кого не было ни елея, ни винограда, ни скота, ни утвари, — того убивали.

Когда же не было больше сил итти, когда песок сжигал ступни и солнце кожу, а воды не было, когда ели ослятину и пили ослиную мочу, — тогда Израиль шел к Моисею и плакал и грозил: "Кто накормит нас мясом и напоит нас водой? Мы помним рыбу, которую ели в Египте, и огурцы, и дыни, и лук, и репчатый лук, и чеснок. Куда ты ведешь нас? Где эта страна, текущая молоком и медом? Где твой Бог, который ведет нас? Мы не хотим бояться Его. Мы хотим итти назад, в Египет." И в ответ Моисей, вождь Израиля, бесноватый, бился на помосте, изо рта его била пена, и были бранные слова, непонятные, но страшные. Аарон же, брат его, в пурпуре и червле, стоял рядом и грозил и кричал: "Убейте ропщущих!" И ропщущих убивали.

Если же продолжал Израиль роптать и восклицал: "Разве мало того, что ты вывел нас из земли Египетской, чтобы погубить нас в пустыне? А в землю, текущую молоком и медом, ты не привел нас, и виноградников и полей не дал нам. Мы не пойдем, нет, не пойдем!" — тогда говорил Аарон родичам своим из колена Леви: "обнажите мечи и пройдите среди народа." И обнажали сыны колена Леви мечи и проходили среди народа и каждого стоящего на пути убивали. Израиль же кричал и плакал от страха, потому что Моисей говорил с Богом, а у левитов были мечи.

А потом подымались и шли дальше в землю молока и меда. И годы ползли, как полз Израиль, и Израиль полз, как ползли годы.

Если встречали по дороге племя или народ, то его убивали. Рвали жадно, по звериному, и, разорвав, ползли дальше. А сзади ползли пустыни, и рвали и жрали остатки народа жадно, как Израиль.

Едоамитян, и моавитян, и васанитян, и аморейцев втерли в песок. Жертвенники их разорили, и высоты их разрушили, и священные дерева их срубили. И никого не оставляли в живых. А добро, и скот, и женщин брали себе и, насладившись женщиной ночью, на утро убивали ее. У беременной распарывали чрево и убивали плод, а женщину брали себе до утра, — утром же убивали. И все лучшее из утвари, из скота и из женщин брало себе колено Леви.

Годы ползли, как полз Израиль. И вместе с годами и с Израилем ползли голод, и жажда, и страх, и ярость. Нечего было нести к Скинии Собрания, когда трубили рога. И Израиль убивал скот свой и нес его к Аарону и родичам его из колена Леви. Тех же, кто приходил с пустыми руками, — убивали. И все чаще шел Израиль к Моисею и кричал и роптал, и все чаще обнажали сыны колена Леви мечи и проходили среди народа. И росли дети, и годы, и страх, и голод.