Когда я садился за эту книгу, мне практически одновременно рассказали две истории, прямо связанные с ее темой. Обе пустячные, но очень характерные, отражающие восприятие Риги разными категориями россиян.
Первая история – про ответственного сотрудника известного русского интернет-издания, которое, сменив название, недавно перебралось в латвийскую столицу из столицы российской (там у него, как утверждают сами журналисты, возникли проблемы политического свойства). Этот небедный вчерашний москвич поделился в Фейсбуке впечатлениями о «новой родине». Пост был почти восхищенный: автор любовался барочными шпилями из окна своей новой пятикомнатной квартиры в центре Риги, радовался крайней дешевизне – по сравнению с Москвой – рижского жилья, продуктов и услуг, хвалил вежливый европейский сервис, устройство латвийской жизни, констатировал отсутствие дорожных пробок. Резюме его звучало примерно так: «Цивилизованно, как в Норвегии, только раз в пять дешевле. Да еще и по-русски все понимают». Интернет-деятель призывал френдов следовать его примеру и ехать в Ригу.
Вторая история – про простого московского бомбилу, небогатого и безвестного: он чуть ли не в тот же день поделился своим мнением о Риге. Моя знакомая села к нему в машину, возвращаясь домой с Рижского вокзала. Узнав, что пассажирка только что опоздала на поезд в латвийскую столицу, он даже обрадовался. «Ну и хорошо! – зло отрезал водитель. – Нечего в этой Риге делать. Там же фашисты по улицам ходят. Русских людей притесняют. И министры у них – геи (бомбила употребил, естественно, другое слово с тем же смыслом). Подальше надо держаться от этой Риги».
Чем только не служила Рига в своей истории – во всяком случае за последние три века, когда ее история была неотделима от истории России. Она была и окном в Европу, и западной витриной Советского Союза. А теперь вот она служит зеркалом. Глядясь в это зеркало, русский человек видит собственную мечту или собственные страхи.
Тут по всем законам жанра следовало бы написать, что обе лубочные картинки – и та, на которой дешевая Норвегия, и та, на которой ветераны легиона СС, – обманчивы, что на самом деле все совсем иначе. Но писать так я не стану, потому что и то, и другое – пусть и с оговорками, но сущая правда. Хотя, разумеется, и не вся правда.
Причем не имеет особенного значения тот факт, что восхищающийся Ригой интернетчик в столице Латвии живет, а пугающий Ригой водила вряд ли в ней когда-нибудь бывал. Такова особенность латвийской столицы: даже прожив на берегах Даугавы всю жизнь, легко обнаружить вдруг, что с другими коренными рижанами ты живешь словно бы в разных городах.
Вот элегантная североевропейская столица, второй Стокгольм на противоположной стороне Балтики, какой, вероятно, видится Рига молодому латышскому хипстеру, завсегдатаю модных баров, не говорящему по-русски. А вот сумрачное скопище типичных и типовых советских жилмассивов, что наблюдают в окно полунищие здешние пенсионеры и хронические безработные, мало отличающиеся от таких же горемык в Верхней Инте или Нижней Тавде. Вроде бы – два совершенно непохожих города в двух совершенно чуждых не странах даже – мирах. Главный же парадокс в том, что вид из окна у хипстера и у пенсионера может быть одинаковый. Но воспринимается он абсолютно по-разному.
Уловить подлинную суть Риги не проще, чем поймать того преступника из французского кинодетектива, что носил зеркальную маску – и любой, кто смотрел ему в лицо, видел себя самого.
Представитель московского среднего класса, приехавший в латвийскую столицу с женой и ребенком отдохнуть от пробок на Садовом кольце, от выбросов нефтеперерабатывающего завода в Капотне и от ритма жизни огромного мегаполиса, видит в Риге оазис буржуазного уюта, европейского комфорта и вообще истинный Запад. Британский пролетарий, прибывший сюда за тридцать фунтов авиакомпанией-дискаунтером, попадает в развеселое злачное место, где рекой льется дешевое пиво, девушки общительны и невзыскательны, – короче, на настоящий постсоветский Восток. Немецкий или финский пенсионер, сошедший с борта многопалубного круизного лайнера, которые столь часто заходят в рижский порт, гуляет по какому-то третьему городу, не очень-то похожему на два предыдущих.
Так какой из городов – настоящая Рига? Все вместе. И одновременно – ни один.
Русская столица Европейского союза
Когда в 1991 году Латвия во второй раз в своей истории стала независимой (Первая республика просуществовала тут с 1918‑го по 1940‑й), новая власть взялась постепенно приводить государственную столицу в соответствие с официальной идеологией и чаяниями титульной нации. Идеал был прост и понятен – в Риге не должно было остаться никаких следов последних 50 лет, проведенных в составе СССР. Словно вслед за летом 1940 года сразу наступила осень 1991‑го. Конечно, идеал по определению недостижим, но он указывает направление приложения усилий.
Нельзя сказать, что усилия не дали результата. Во всяком случае, в историческом центре Риги давно нет ничего характерно русского или советского: ни букв, ни фасадов, ни «Лад Калин», ни неистребимого беспорядка, ни специфических полицейских манер. Если закрыть уши и не слышать повсеместную русскую речь (а к ее ненормативной составляющей охотно прибегают даже молодые латыши, никаких других славянских слов не знающие), то запросто можно представить, что ты в каком-нибудь Копенгагене. Впрочем, русская речь ныне и в Копенгагене не редкость. Можно утешаться тем, что официальный статус у этого языка, неприятного адепту «латышской Латвии», в Риге точно такой же, как у суахили или урду.
