Яркий свет, блеск и мерцание драгоценных камней, которые украшают здесь всё, начиная от люстр и заканчивая платьями приглашённых, большое количество прекрасно одетых гостей, моя любимая живая музыка, светские разговоры и всё тот же фальшь в каждом лице.
Серебряные украшения в виде дождя спускаются с потолка, готова поспорить, что и там не просто блестяшки, светлый мраморный пол уже усыпан рассыпавшимися камушками и теперь недлинный подол моего платья собирает их за собой.
Канун нового года, все веселятся, болтают и делают вид будто, правда, рады быть здесь. Всем приходится делать фотографии, позировать, но большинство этих фото — показуха, они коммерческие, они говорят: «смотрите как нам весело! Хотите также? Тогда заплатите 599 долларов, и я вышлю вам открытку, которую якобы подписала сама!»
— Клэри, — слышу я знакомый голос у своего уха, и по спине проходятся мурашки и не только от горячего дыхания на моей шее. — Тебе нравится?
— Да! — улыбаюсь я и, развернувшись, пытаюсь вспомнить, когда именно сама стала фальшивкой, а может… все в этом зале врут ради спасения собственной жизни? — Я в восторге!
— С тобой все хотят познакомиться! — Он берёт меня за руку, и я всеми силами пытаюсь игнорировать давящую боль в запястье. Лишь бы не стёрся тональный крем.
— Кларисса! — Две абсолютно незнакомые мне девушки, которых мы встречаем на пути, выпучивают на меня глаза, будто они только что увидели приведение. — Боже! Как я рада тебя видеть! — говорит одна из них, и я узнаю на них свои платья, кажется… это моя вторая коллекция, которая сейчас стоит просто копейки.
— Ты потрясающая! Знай, мы любим тебя и твои творения! — щебечет вторая.
— Это от кутюр? — спрашивает первая, переведя взгляд на моё платье.
— Нет, — заторможено отвечаю я, натягивая улыбку. — Это из моей ещё незаконченной новой коллекции, — оглядывая своё бежевое, украшенное многочисленным ажуром и шифоном платье, в которое я также добавила ярких сияющих камней, говорю я.
— Это великолепно! — поднимая на меня взгляд, говорят девушки. — Когда будет презентация коллекции?
— Уже скоро, — улыбаюсь я. — Хотите попасть на показ? — Глаза девушек в несколько раз увеличиваются в размере, похоже, они счастливицы, которым просто повезло сюда попасть. — Оставьте мне свои номера, я вышлю вам приглашения.
— Показ будет в Сиэтле? — спрашивает первая из них, пока вторая едва ли не падает в обморок.
— Скорее всего, мы здесь на пару дней, — отвечаю я и замечаю, как обе девушки поднимают многозначительные взгляды на моего спутника.
В сердце тут же зарождается подозрение. Они знают чего-то, чего не знаю я?
— Ладно, пойдём, — улыбается он и, взяв меня под локоть, увидит дальше.
— Мисс Олдридж! — раскрывает свои руки для объятий уже давно знакомая мне женщина. Она помогла мне с организацией моего первого показа в Париже, и я очень рада видеть её здесь.
— Какими судьбами в Нью-Йорке? — обнимает меня она, а я широко улыбаясь, обнимаю её.
— Если бы я знала, — пожимаю плечами я, отстраняясь от женщины. — Он мне не говорит, — улыбаюсь я, оборачиваясь на своего спутника, но… замечаю совсем не его.
Сердце вмиг замирает, как и весь остальной мир. Я всё ещё улыбаюсь, но внутри всё уже давно опустилось на дно, сердце с болью сжимается и, как и душа просит вырваться наружу. Кожа покрывается мурашками, коленки вот-вот начнут подкашиваться от вдруг накатившей слабости, улыбка постепенно покидает моё лицо, а все мои зажившие раны снова начинаю кровоточить и всё это из-за одного лишь взгляда, но… иногда, один взгляд может сказать больше, чем тысяча слов.
Джек Фостер смотрит на меня, крепко сжимая в руках стакан с выпивкой. Его губы плотно сжаты, его челюсть напряженна, а холодный и убийственный взгляд всё тех же тёмно-карих глаз пробирает меня до костей. И даже отсюда, в десяти метрах от него, я чувствую как его ненависть заполняет весь зал, я чувствую как он ненавидит меня. И эта ненависть абсолютно оправдана.
Я смотрела на дверь, я молилась, чтобы её скорее закрыли, и я в деталях помню, как стюардесса сделала это. Внутри всё расслабилось, успокоилось, я боялась, что Джек найдёт меня сидящей в самолёте, но в тоже время где-то в глубине моей души я хотела, именно этого, я хотела, чтобы он зашёл в салон, сказал мне какая я дура и вернул меня назад.
Я противоречу сама себе, и я бегу, бегу, бегу, но всё ещё остаюсь на месте. В воздухе нет боли, нет ничего, будто небо забирает все эмоции и я готова лететь вечно лишь бы ничего больше не чувствовать.
Со мной в салоне совсем немного людей, кто-то смотрит фильм, кто-то играет в гаджет, читает или спит и мне тоже нужно отвлечься иначе мои собственные мысли просто сожрут меня изнутри.
Но ни музыка, которую я ставлю на максимальную громкость, ни фильм про авиакатастрофу не могут отвлечь меня, но с этим справляется боль. Физическая боль вдруг перекрывает боль душевную, и я хотела этого, я думала, что так мне будет легче, но когда режущая боль становится сильнее, я начинаю думать по-другому.
— Мисс, у вас всё хорошо? — вдруг спрашивает у меня появившаяся словно из неоткуда стюардесса.
