Фарух резко ударил по тормозам, и машина клюнула носом в раскаленный асфальт. Репортер схватил фотокамеру. Не дожидаясь полной остановки, он распахнул дверь и выпрыгнул наружу.
— Я уезжаю! — прокричал водитель.
Но Дэвид его не услышал. Он бросился вперед — наперерез толпе. Прямо на ходу сделал один снимок, за ним второй, третий… Приблизил изображение. В видоискателе замелькали куски арматуры и ножи с широкими, загнутыми лезвиями.
Щелчки затвора безучастно фиксировали происходящее. Первые ряды с разгону врезались в синие решетчатые ворота. Протяжно застонали засовы, заскулили петли. Стальная конструкция с протянутой поверх нее колючей проволокой устояла. Сотрясаемая десятками вцепившихся в нее рук она раскачивалась, но не поддавалась.
Из будки выбежали три охранника. Все их вооружение состояло из газовых баллончиков и коротких резиновых дубинок. Первый — пузатый толстяк лет сорока пяти с седой шевелюрой, явно старший и по возрасту, и по званию несколько раз ударил по вцепившимся в прутья костяшкам пальцев. Но вместо того, чтобы утихомирить нападавших, еще больше обозлил их. Приказ отойти потонул в реве множества глоток.
Самые отчаянные налетчики, подпираемые снизу руками подельников, уже карабкались наверх. Охранник выхватил баллончик. Двое его подчиненных приободрились и двинулись было к начальнику. Струя газа заставила стоявших внизу отпрянуть. Иллюзорный баланс по обе стороны преграды ненадолго восстановился. Но тут со стороны улицы полетели камни. Некоторые попадали в решетку, крошились и рикошетом били по сами мародерам, но большая часть булыжников все же залетела внутрь.
Дэвид опустил фотоаппарат. Старший охранник схватился за висок и рухнул на колени. Кровь густой струей потекла по руке. Пошатываясь, несчастный силился подняться, но лишь вычерчивал на плитах страшные алые узоры. Его коллеги вместо того, чтобы прийти на помощь, пустились наутек. Преследуемые градом камней они добежали до арки центрального входа и скрылись за ней.
Расталкивая беснующихся молодчиков репортер устремился к воротам. Видно было, что еще немного, и они не выдержат. В гуще разъяренных арабов на молодого европейца никто не обратил внимания. Всеми вокруг двигала одна лишь цель — прорваться к музею. Когда до решетки оставались считанные метры, верхняя правая петля лопнула, и вся конструкция со скрежетом повалилась на землю.
Толпа хлынула во двор. Репортера вынесло не влево — к охраннику, а к будке — в противоположную от него сторону. Любые попытки протиснуться сквозь проносящийся мимо людской поток были обречены на провал. Сквозь мелькавшие перед глазами тела Дэвид увидел, как один из бежавших железным обрезком нанес несчастному удар по ключице, а другой со всей силы обрушил кусок арматуры ему на голову.
Когда последние мародеры миновали пролом в заборе, спасать лежащего на земле было уже поздно. Дэвид перевернул его на спину и в отчаянии попытался сделать искусственное дыхание. Журналиста трясло. Первая в жизни командировка — и сразу на войну, первый выезд на задание — и у него на глазах умирает человек.
Подкатила тошнота. Зашумело в ушах. Дэвид огляделся. Сколько раз он видел по телевизору эти сцены с Ближнего Востока: во множестве подъезжают кареты скорой помощи, десятки людей подхватывают раненного и бегом несут к одной из машин, а затем везут его туда, где ему, наверняка, окажут помощь. Сейчас вокруг не было ни души.
Из оцепенения молодого человека вывел звон бьющегося стекла. Вниз посыпались осколки и полетели сначала куски разломанного на части стула, а затем рама с парадным портретом диктатора. Мародеры орудовали в административных помещениях.