Песня для тумана

Болли опустил морду на лапы, оскалил зубы и тихонько зарычал. Хозяин успокаивающе потрепал друга по прижатым к голове ушам. Добрый пёс. Преданный, сильный, свирепый. Но уж больно впечатлительный, когда рядом туман. Впрочем, оно и понятно: тут и человеку жутко становится, что уж с бессловесной твари взять.

Болли тоскливо покосился на хозяина единственным глазом. У Эрика-то глаза два, а не видит хозяин ни сида. В буквальном смысле. Тонкие полупризрачные тени, от которых тягучим, сладковатым веет, клубятся у самой воды. Эрик рукой достал бы, если б захотел. Болли тяжело вздохнул и снова предостерегающе рыкнул на размытую фигуру. Кошки, те альвов получше видят, конечно. Но эти ж твари разве хозяев предупредят? Ведьмовское отродье!

Пёс обеспокоенно втянул воздух, принюхиваясь, но тут же улёгся у ног Эрика. Запах, примешивавшийся к влажно-тягучим струям тумана, был знакомым, почти родным. Сигрид.

Юная девушка, светловолосая, тоненькая, выпорхнула из-за скалы фьорда, будто стрекозка. Море холодное, короткое северное лето ещё не набрало силу, а она ступает босиком по кромке прибоя, и пена облекает её ступни тонким кружевом. Тоньше, чем привезённое в подарок Эриком. Удачным выдался прошлогодний поход, много диковинок погрузил рыжий викинг на свой драккар, не стыдно и к дочери ярла посвататься. Вот только на Зелёный остров заходить не стоило. И девчонку с заострёнными, будто лошадиными, ушами без мочек, надо было оставить в покое. Может, тогда бы и не увязался за резной драконьей мордой этот туман…

— Сигрид, — сурово нахмурился Эрик, — зачем пришла? Знаешь же, что на побережье теперь небезопасно.

— Тебя искала. — Голубые глаза девушки вызывающе блеснули.

— Нашла, так что ж теперь? — Эрик опустил голову, стал внимательно разглядывать камни, только бы на Сигрид не смотреть. Дочь ярла, правду сказать, тоже на викинга любоваться не стала: к драккару взглядом прикипела.

— Ты что, снова? Ты же обещал! — Развернулась, вдоль влажной белёсой стены побежала. Может, и прав отец, что за Ульва замуж идти велит. Тот, говорят, своему слову хозяин.

— Сигрид! — Крик в туман, словно в ворох бархата упал, запутался, Эрику к ногам скатился. Хотел, было, следом за любимой броситься, да сам себя осадил. Да, обещал. Свадьбу обещал, как богатств в походе раздобудет. Да кто ж знал, чем Королева Мэб за ласку к её подданной викингов отдарит? Эрик туман домой привёз. Эрику и обратно его загонять. А вернётся ли… про то только богам знать. Если промеж собой уже договорились.

Ушам своим не поверил ярл Альвгейр, когда любимая дочь объявила: согласна покориться воле отца. Раз Ульв Стейнсон человек достойный и надёжный, быть ему ярлу зятем. И до осени тянуть не нужно: чем быстрее свадьбу сыграют, тем лучше. Об Эрике и словом не помянула. Вот вернётся он с полным драккаром добра, а она уже… Представлять себе лицо рыжего викинга в момент, когда он увидит Сигрид чужой женой, было щемяще-горько и оттого приятно. Гордо пройдёт мимо жена Ульва, позванивая золотыми запястьями и покачивая зелёными серьгами. Редок в этих землях малахит, а что редко, то и ценно. Синие глаза у каждого второго: что у Эрика, что у ярла… Уговаривает себя Сигрид, а сама себе не верит: страшно на жениха глядеть. Противно даже. Худой, невысокий, волосы цвета воронова крыла, а кожа бледная, и той же каменной зеленью отливает, что и глаза. Будто хвори туманные, от которых Ульв викингов избавил, на себя забрал.

Прикусила невеста губу, на жениха украдкой всё же поглядела. Боязно, а любопытно. Кто он, Ульв Стейнсон с Зелёных Холмов? Как добрался сюда один, без ладьи и драккара? Почему не носит бороды, как подобает мужчине? Горы сокровищ для подарков жене и её родичам будто из-под земли достал. Но более всего интересно, что такое ярл Альвгейр ему сказал, когда незаметно со спины подошёл. Тихо сказал, чтоб гости не расслышали. Хоть Сигрид и рядом была, а ни словечка не разобрала — на чужом наречии ярл к зятю обратился, будто ясень листвой зашелестел. Ульв волчьими зубами заблестел. Говор чужой у него оказался, а слова знакомые:

— Откуда такие мысли, ярл? Ты же меня знаешь.

— Знаю. — Голос Альвгейра морозными рунами затвердел. — Отсюда и такие мысли. Не убережёшь Сигрид…

— Разве ты не слышал мою брачную клятву, ярл?

Съёжилась молодая жена от жёсткого тона и вспомнила, что Ульв Стейнсон мудрой Вар обещал: до самой смерти оберегать и защищать жену, а также весь её род. Вот только про любовь ничего не говорил.

Скрипнул Альвгейр зубами, да в сторону отошёл, факел первым зажёг.

Идут молодые в круге огня, и чем дальше, тем страшнее тени, которые Ульву на лицо ложатся. Кажется он Сигрид то волком, то вороном, то вовсе страшилищем с носа драккара. Отсюда мыслям уже к Эрику мостик. Картинка с серьгами-браслетами поблекла, далеко уже где-то… а ненавистный муж вот он, руку протяни. Двери закрыл и запер, остались молодожёны одни наедине со свадебным ложем. Ой, не так себе брачную ночь Сигрид представляла. Были в мечтах рыжая страсть, восторженный крик и сладостный стон в объятиях статного викинга. А вот страшного карлика, тянущего к Сигрид тонкие паучьи лапки, не было. Что ж ты, синеглазый Эрик, наделал? И до того себя жалко стало, что забылась на секундочку дочь ярла — тихо всхлипнула. Ульв небрежно развалился на медвежьей шкуре. Равнодушно сапоги скинул.