Стивен Миллхаузер
ПОЛЕТ НА ВОЗДУШНОМ ШАРЕ, 1870 ГОД
Перевод Анастасии Грызуновой
Пруссаки окружают*; выхода нет; и потому я рывками поднимаюсь в воздух, одной рукой вцепившись в край качающейся плетеной корзины высотой мне по пояс, другой стискивая стропы, что тянутся от корзины к обручу наверху, а под собой вижу запрокинутые лица, протянутые руки, машущие шляпы и кепи, в ветреном синем октябрьском воздухе слышу крики "Vive la France!"** и "Vive la Re.publique!".*** Валлар, мой пилот, стоит подле меня в своей туго перепоясанной шинели, спокойный, точно глядит из окна мясной лавки. Задача проста: перелететь линию расположения прусских войск, приземлиться в неоккупированной Франции, организовать в провинциях сопротивление. Потом в Туре присоединюсь к Гамбетте****. Опасностей масса; пункт назначения сомнителен, как ветер; но сейчас я под утренним солнцем поднимаюсь над крышами Парижа, и меня завораживает это величественное зрелище - сияние позолоченного купола Дома Инвалидов, неровные башни Сен-Сюльписа, ряды бронзовых пушек на больших колесах в садах Тюильри, стада овец на городских площадях, солдаты, что купаются в Сене возле взорванного моста, и гляди-ка! семафорный пункт на вершине Триумфальной арки, река изогнулась зеленым полумесяцем, люди на крышах смотрят в сторону фортов и холмов. И на каждой улице - дрожание света и цвета, Национальная гвардия в алых кепи, синих гимнастерках и красных брюках, дамские зонтики - желтые, фиолетовые и зеленые, блеск длинных штыков на ружьях. Вот красный тюрбан зуава, а вот внезапная медная вспышка - шлем офицера-кавалериста с конским хвостом - а юго- восточный ветер несет нас к северо-западным бастионам.
______________
* Речь идет о Франко-прусской войне 1870-1871 гг., в ходе которой во Франции пала Вторая империя - ее сменил режим "правительства национальной обороны". После поражения Франции в 1871 г. Пруссии отошли Эльзас и северо-восточная Лотарингия - таким образом завершилось объединение германских государств и формирование Германской империи.
** Да здравствует Франция! (фр.)
*** Да здравствует Республика! (фр.)
**** Леон-Мишель Гамбетта (1838-1882) - французский политический и государственный деятель, в "правительстве национальной обороны" с сентября 1870 по февраль 1871 гг. занимал пост министра внутренних дел.
* * *
Париж окружают толстые стены с амбразурами. Тридцатифутовые стены, и в них девяносто четыре выступающих бастиона. Стены прорезаны ружейными бойницами и оснащены тяжелыми пушками. Наверху Национальная гвардия, солдаты регулярной армии и толпы из провинций день и ночь стоят на страже. Париж, город света, город двадцати тысяч кафе, превратился в средневековую крепость. За стеной ров шириной в десять футов. За рвом по окружности стоят шестнадцать фортов, и в каждом - от пятидесяти до семидесяти тяжелых орудий. По холмам за линией фортов пролегает линия осады армии Мольтке*. Был ли в истории город, защищенный лучше? Париж неприступен. Мы никогда не сдадимся.
______________
* Хельмут Карл Бернхард Мольтке-старший (1800-1891) - прусский и германский военный деятель, с 1871 г. - генерал- фельдмаршал, военный теоретик. Парижане так и не прорвали осаду Мольтке; 1 марта 1871 г., после подписания предварительного мирного договора между Францией и Пруссией (26 февраля) германские войска вошли в Париж.
* * *
Внизу я вижу солдат, с вершины стены глядящих вверх. Они машут кепи, приветственно воздевают приклады. Прямо за бастионами на западе, на холме Мортемар в Булонском лесу видны рыжие вспышки огня, косой дым, точно из дымохода. Дым ложится на воздух, словно снежная шапка на стену. Я различаю красное на фуражках артиллеристов. Экипажи и ландо жмутся к орудию, женщины в длинных платьях стоят и смотрят - выстрелы тяжелых орудий превратились в одно из парижских увеселений.
* * *
У меня над головой надулся громадный желтый шар из пропитанного лаком хлопка, наполненный каменноугольным газом. Диаметр пятьдесят футов великолепная мишень для прусских игольчатых ружей. Единственной пули хватит, чтобы обратить небеса в шар смертоносного пламени. Но сейчас, пока мы плывем меж северными и западными фортами, опаснее всего непредсказуемые движения самого шара. Валлар может заставить его подняться выше, сбросив мешки с песком, может заставить спуститься, открыв клапан и выпустив газ, но даже Валлар не в состоянии контролировать внезапную смену ветра, рывки и крен корзины, температуру воздуха, которая заставляет газ расширяться и сжиматься. Валлар изучает морской компас, свисающий с крюка на стропе, и висящий рядом барометр. Мы оба прекрасно осознаем, что шар неуправляем. Изобретатели предлагали паруса, пропеллеры, стаи птиц прямиком из сказок. Если б стенки корзины были повыше! В осенне-рыжих холмах попрятались прусские батареи. В холодном ясном воздухе внезапно раздается резкий вопль петуха с какой-то фермы.
* * *
Я цепляюсь за шнур, держусь за низкий край корзины и смотрю вниз на поля и рощи, на редкие фермы, на деревеньку с церковью. Мы поднялись на тысячу футов, сообщает Валлар. В свежем октябрьском воздухе теперь почти мирно. Красно-бурые холмы с желтыми заплатами, текучая тень шара. Наверху почти забываешь о прусских лесных лагерях, о мешках с песком в окнах Лувра, о трапезах с кониной, о лицах дезертиров, бежавших в Монпарнас после битвы при Шатийоне, о койках для раненых в фойе "Комеди Франсэз" - забываешь в этом небе, покойном синем небе, проплывая над осенними лесами, тихими солнечными полями.
