Все случилось по вине службы безопасности аэропорта.
На руках у Джоанны заходился в плаче двухмесячный сын. Его отец разувался для предполетного досмотра.
— С этим нельзя, — обратилась к ней коренастая женщина в форме.
— Простите? — переспросила Джоанна.
Ребенок вцепился деснами в ее футболку, ни на секунду не умолкая.
— Нельзя проносить на борт больше ста миллилитров жидкости. Если нужен больший объем, необходимо письменное разрешение. Есть у вас соответствующие документы?
— Нет.
— В таком случае, мне придется это изъять.
— Но мы не можем без них лететь. Это калпол — парацетамол для ребенка — и антибиотик — у меня отит. И потом, они ведь даже не полные, посмотрите.
— Нужна помощь? — спросил Алистер, выходя из сканирующей кабинки, — обуться он еще не успел.
— Это придется выбросить, — повторила женщина.
— Джоанна, я же тебя предупреждал, — вздохнул Алистер.
— Да? Может быть. Я не помню.
Алистер перевел взгляд с Джоанны на женщину из службы безопасности, с проблемы — на ее решение.
— Можно, кто-нибудь из нас сбегает в аптеку за маленькими бутылочками?
— Конечно. Но потом вам придется снова отстоять всю очередь и еще раз пройти досмотр.
— Вы с Ноем идите, — предложила Джоанна, — а я сбегаю в аптеку.
Она передала ребенка Алистеру и, петляя, побежала назад, к входу в зал ожидания.
*
Все из-за службы безопасности.
Если бы Джоанна не побежала обратно, если бы не купила стомиллилитровые пузырьки в аптеке «Бутс», если бы не перелила в них лекарства, стоя на коленях перед книжным киоском, если бы не простояла еще час в очереди на досмотр, морщась от боли в налившейся груди, — если бы не все это, она бы не потеряла ребенка.
*
Перелет в Мельбурн длился двадцать один час. Первые семь — из Глазго в Дубай — были самыми тяжелыми. Ной кричал без умолку. Джоанна не могла припомнить ни одной спокойной минуты за весь рейс. Пять часов из семи она старалась делать все, что нужно, в правильном порядке.
Раунд первый, через час после старта. Самолет летит над Северным морем. Алистер смотрит какой-то смешной фильм и так хохочет, что Джоанне хочется пнуть его как следует.
Голоден? Она прижимает головку сына к груди — может быть, слишком сильно? Интересно, он нарочно кусается и щиплется? А это что же — он ударил ее кулачком?
Подгузник? Джоанна проверила. К счастью, все сухо.
Заскучал? Но при появлении погремушки и медвежонка Моргана глаза у Ноя становятся злыми.
Устал? Издеваетесь? У этого двухмесячного младенца столько энергии — видно, от злости, — что он едва не вывалился из люльки, прикрепленной к стенке перед сиденьями первого ряда! Джоанна едва успела его подхватить.
Раунд второй. Через три часа после старта.
Самолет летит над Германией. Алистер спит.
Голоден? Уа-а-а!
Подгузник? Уа-а-а!
Скучно? УА-А-А!!
Устал? Да что же ты за мать-то такая?
*
Джоанна повторяла процедуру снова и снова. Раунд третий, четвертый, пятый. Все в точности, как учили ее мамаши в группе поддержки грудного вскармливания.
— Твой малыш пытается что-то тебе сказать, — говорила одна из них. — Постарайся его понять.
— Тоже мне бином Ньютона, — уверяла другая. — Он ведь такой лапа! Какой пусечка!
Как же она ненавидела этих мамаш.
Может, она и Ноя ненавидела?
Может, поэтому она его и потеряла?
*
На втором часу полета Алистер дважды прошелся с Ноем по салону. И сразу попал в центр внимания. Пассажиры улыбались ему, приговаривая: «А малыш-то бедный как устал!» Предлагали подержать младенца. Да, мол, нелегко тебе, мужик. Терпи, папаша. Но ты герой! Мамочка вот только у твоего ребенка — неподходящая и никчемная. Отшагав сорок шагов, Алистер вернул Ноя Джоанне, сел на свое место и пообедал. С удовольствием пообедал. С нескрываемым. И с красным вином. Так наелся, что уснул прежде, чем стюардесса успела забрать его поднос с посудой.
А Джоанне не удалось ни перекусить, ни выпить. Будь у нее выбор, она бы предпочла вино, хоть на кормящую мать с бокалом в руке и смотрят косо.
Алистер спал. Его крупная голова — Ной ее унаследовал, спасибо тебе, Алистер! — покоилась на ядовито-зеленой надувной подушке. Какой красавец! И всегда таким был. Впервые увидев его на избирательном участке, Джоанна обомлела — прямо солист из бой-бэнда! В Глазго таких не встретишь. Его тщательно взлохмаченные темно-каштановые волосы всегда волосок к волоску, даже когда он спит. Благодаря пышной шевелюре никто не дает Алистеру сорока одного — буйные кудри с успехом маскируют прогалину на макушке.
И как только он умудряется спать посреди всего этого! Ной орал так, что заглушал моторы и кондиционеры. Пассажиры, прижав наушники ладонями, включали звук развлекательных систем на полную мощность. И то и дело красноречиво поглядывали на Джоанну. Да что это с твоим ребенком? Почему, ПОЧЕМУ меня посадили рядом с вами? После приземления они обязательно пожалуются в авиакомпанию. Некоторым женщинам вообще следовало бы запретить рожать.
Джоанна ловила эти взгляды, разжигая в себе ярость. Воспалилось, казалось, не только ухо, а целиком голова и шея — боль, тяжелая, стреляющая, всепоглощающая, от которой путались мысли. Наверное, если ненадолго положить Ноя в люльку, чтобы достать из ручной клади две таблетки — обезболивающее и антибиотик, — он еще пуще раскричится, а пассажиры — еще больше озвереют. Пожалуй, не стоит рисковать, во всяком случае, сейчас.
