Свой первый шаг в новом для себя качестве повелителя вселенной Петрович сделал в пятницу, в 22:18, на платформе «148 км».
Неудачный, надо отметить, шаг.
Проводив взглядом электричку, Петрович привычно задумался, проявить ли ему удаль молодецкую и лихо спрыгнуть с платформы или не рисковать штанами и костями и спокойно платформу обойти. Обходить было лень, прыгать страшновато.
И тут Петрович приметил в неверном свете луны камешек, на который было бы очень удобно спуститься прямо с платформы. Видимо, не ему одному не хотелось терять несколько минут на обход. Вот на него Петрович и шагнул.
Первое, о чем он подумал, когда очнулся, что он все-таки старый идиот. Потому что очнулся он, судя по электрическому освещению, в больнице, а значит, все может быть очень и очень плохо. Ели бы все было хорошо, или даже не очень плохо, никто бы не озаботился транспортировкой тушки в больницу с отдаленного полустанка. Вообще странно, что кто-то этим всё же озаботился, потому как на платформу Петрович вышел один, а следующая электричка должна была быть только через четыре часа.
Однако боли он не чувствовал. Парализован? Нет, ручки-ножки шевелятся. И где это я?
Больничная палата? Но нет, больничные палаты выглядят иначе.
На больничную палату помещение, в котором обнаружил себя Петрович, походило мало.
По крайней мере, на те палаты, в которых Петровичу так или иначе доводилось бывать.
Комната три метра на четыре, кровать, и надо сказать довольно удобная кровать, пара стульев, стол, экран. Душ за загородкой. И параша. В смысле, симпатичный белый унитазик.
А вместо одной из стен — решетка.
Мило.
Нет, не палата. Скорее камера.
Изрядно струхнувший Петрович слез с кровати и подошел к решетке. Напротив глухая стена, справа и слева коридор.
— Есть кто-нибудь?
Ха-ха. Так все и отозвались. Вылезли из-за углов с дебильными улыбками и воплями «Вас снимают скрытой камерой!».
На звук за спиной Петрович отреагировал чрезвычайно резко, буквально развернувшись в прыжке. Но это всего-навсего открылась ниша, в которой он обнаружил судочки.
— А в тюрьме сейчас макароны дают, — сказал он, совершенно не понимая, что происходит. И тишина, жуткая гнетущая тишина.
Действительно макароны. Точнее спагетти. Как положено, с кетчупом и жаренным куриным окорочком. И пиво. Бутылка «Балтики» N3.
Абстинентом Петрович не был, но и пить такую дрянь не собирался — А можно пиво заменить?
«Вино какой страны…» Но нет, голос не раздался, вопрос не прозвучал
Вжих, вжи-и-их, ниша закрылась, открылась, и вместо пива стояла полторашка «Кока-колы». Даже не фирменной.
— А можно что-то менее ядовитое?
Вжих, пауза, пауза, вжи-и-и-их. Бутылка кваса «Очаковский».
Ну, квас это не так страшно как кока-кола. Ладно. И на просьбы отзываются. Уже легче. Понять бы, за что его законопатили? И зачем?
Перекусив, Петрович сунул судочки в нишу. И был вознагражден пультом от экрана.
Самый обычный телевизор. Сто каналов, смотреть нечего. Телевизор Петрович и дома не жаловал.
— А книгу можно заказать? — спросил Петрович, с надеждой заглядывая в нишу.
Нет, видимо нельзя. Обнадеживающее «вжих» не раздалось.
Он повернулся к экрану.
Хо! Вместо говорящих голов на экране появился список.
Маринина.
Донцова.
…
Картленд.
Да уж, культуру, что называется, в массы.
За месяц пребывания в узилище Петрович так и не увидел своих тюремщиков. Общение с внешним миром происходило через нишу, причем иногда достаточно было загадать вслух и тут же посредством ниши получить желаемое, а иногда предлагался выбор на экране. Или не предлагался, и неведомые силы просьбы Петровича тупо игнорировали.
Раз в неделю он получал сменку одежды и постельного, с кормежкой тоже, в конце концов, удалось добиться приемлемых результатов. Пожаловался на одиночество и обнаружил в нише резиновую надувашку. Подруга, однако.
Сколько он ни ломал голову, смысла в своем заточении не находил. Тайн государственных он не знал, в аферах и прочем криминале не участвовал. Квартира и дача? Ценность, конечно, но, если бы на них зарились, грохнули бы давно и в речку спустили. Ну кому и для чего нужен одинокий пятидесятилетний мужчина? На органы разобрать? Так тут впору самому думать о замене половины требухи, чисто в профилактических целях. И если бы на органы разбирали, то какое-то медицинское обследование сделали бы, да хоть кровь бы взяли на яйцеглист.
Одним словом, в худшие минуты Петрович чувствовал себя боровом, которого откармливают на убой, а в лучшие главным участником глупого розыгрыша.
Но через месяц случилось событие, надолго выбившее Петровича из колеи. Приехал робот-уборщик. Никак иначе фигню, которая лазила по камере и жужжала, оставляя за собой влажный след, назвать было нельзя. Само по себе появление такого робота происшествием было, конечно, не рядовым, с учетом того, что за месяц событий практически и не было (это если не считать появление резиновой подружки), но фигня, кроме прочего, ещё и уверенно ползала по стенам и потолку.
Петрович даже отошел от нее в самый дальний угол. Нафик-нафик таких роботов, что по потолку ползают и законы гравитации нарушают. Кто их знает, что там у них в процессорах живет.
