– Почему она до сих пор не очнулась, – раздраженный голос дяди сопровождал монотонный свист хлыста. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Я почти видела, как хлыст нервно скользит по его любимым гильдейским сапогам из тончайшей кожи. Нервничает. Обычно дядя считает недопустимым такое откровенно плебейское выражение эмоций.
Глаза резало нещадно. Почему глаза? Ведь на прошлом допросе мне ломали руки. Вчера? Неделю назад? Что же такое ядреное мне вкололи, что у меня такие объемные слуховые иллюзии. Забористая дрянь, наверняка эти постарались, из новых серых.
За окном щебетали птицы. Лежать было удобно, мягко и тепло, почти как на кровати в старом поместье клана в Долине. Я почти по-настоящему чувствовала запах вереска с пустошей, который тихонько просачивался в приоткрытое окно. Как же хорошо. Как же хорошо, Великий!
Сейчас по сценарию должна зайти Нэнс и одернуть шторы. Как сладко. Мне уже девять лет не снилось поместье. Мне вообще, после той резни на окончание 10 курса Академии, ничего кроме кошмаров не снилось. Только кровь, и головы мертвых Блау ровным ритуальным кругом. А тут, какой-никакой дом, какая качественная иллюзия.
– Виртас-с-с, – он почти шипел. Да что же такое происходит?
– Сир, повреждения слишком сильные. Большую кровопотерю мы восполнили, но с ядом скорпикса так сразу сделать ничего нельзя. Маленькая госпожа слишком долго пробыла в пещере. Зрение восстановится, но не меньше недели будет необходимо носить восстанавливающие печати, – голос целителя был тих и убедителен.
– Маленькая госпожа, – дядя сделал особенно ядовитое ударение в стиле Блау на второе слово, – через две луны должна встречать родственный клан Хэсау. И никто, Виртас, никто, заменить Вайю не сможет, – ещё немного и этот старый хрыч просто заплюет Виртаса своим ядом.
Я хохотнула про себя. На редкость забористая иллюзия.
Виртас умер в 16-м, по дороге в Керн, в самом начале войны. Старый хрыч, который так гордится своим гильдейством, прожил не намного дольше. Через 5 лет в застенках Левинсбрау, но мы узнали об этом только через несколько лет, когда случайно опознали останки по родовому перстню. Сдох и не сдал Блау. Уже за одно это я гордилась, что этот мировой хрыч, который так сильно попортил мне детство, мой дядька.
Родные стены, родные старые хрычи. Я бы прослезилась от избытка чувств, но нас не поили уже неделю, и выдавить даже одну слезинку просто небывалый подвиг.
Лучше иллюзия, лучше так, чем пялится в соседнюю камеру на то, что осталось от сира Фейу. Пытки, кровь, грязь. Человеческое существо в эгоизме своем считает, что никогда не сможет привыкнуть к такому, но это всё чушь. Все привыкают. Всегда привыкают. Последний оплот проигранной победы. Армия Фейу и Тира, долбанные высокомерные идиоты, положившие на алтарь своего величия последние четыре дивизии.
Четыре, мать их, дивизии. А всё почему? Потому что идиоты.
Мы – идиоты. Последние идиоты войны, проигранной задолго до ее начала. Заложники и пешки. Старое никчемное уставшее воевать мясо.
Запах вереска стал сильнее. Я зажмурилась, в попытке удержать иллюзию. Что мне вкололи? Или подмешали вчера в еду? Нет, нас давно не кормили. Действительно, зачем кормить сброд перед казнью. Так мы все сдохнем через несколько дней и никакой показательной порки, никаких знамен и сожженных штадартов, никакой вони. Бескровная победа. Кажется это главный девиз его нового, мать его, величества, да сдохни он в веках и неназываем в роду будет.
– Виртас, делай что хочешь и как хочешь, но послезавтра эта первая Блау должна приветствовать гостей Рода, и если этого не будет…, - прошипел дядя. Скрип сапогов, свист хлыста и звук хлопнувшей двери ознаменовал уход моего дражайшего родственника.
Эта первая Блау. Точнее последняя из первых Блау. Последняя выжившая. Самая бесполезная из Блау. Я до сих пор не понимаю, почему в этой войне выжила я, а не Данд, не брат, не дядя в конце концов. Почему я. Самая бесполезная из всего Рода Блау. Глаза опять защипало и соленые слезы своевольно покатились дорожками, щекоча шею.
– Третья мисси, – осторожный голос Нэнс доносился справа.
– Нэнс, госпожа под исцеляющим, она тебя не услышит, – Виртас вздохнул устало и забормотал, – Делай что хочешь, делай что хочешь, чтобы госпожа очнулась и была здорова до завтра, но это решительно невозможно. Я же не Святой Асклепий, чтобы исцелять наложением длани.
– Третья мисси! Мастер Вирт, мисси плачет! Ей больно, – Нэнс взволнованно заламывала руки.
– Что…отойди…Нэнс…быстро, – легкий ветер, щекочущее тепло диагностирующих чар, малая успокоительная печать в район солнечного сплетения, легкий ободок холода и вкус мяты на языке – малое обезболивание. Вирт все-таки Мастер чар, исцелять с такой скоростью. До сих пор не понимаю, как в свое время в нашу глушь удалось заманить целого светлого Мастера-целителя. А сейчас и не спросишь. Не у кого.
– Третья госпожа…
– Мисси…
– Третья госпожа, девочка моя, Вайю, ну давай же, очнитесь, – Вирт последовательно накладывал печати и цепочки чар, и на большом реанимационном круге я взвыла.
– Вирт, что вы творите, – голос ломался, сложно говорить, когда твое тело безостановочно прошивают молниями, иллюзия иллюзией, но – я же не умертвие!
