Собственно, что такое большое село? Пятьсот дворов достаточно? Ну если пятьсот дворов достаточно, то Кумпэна Веке по-настоящему большое село, так как насчитывает оно тысячу дворов с лишком. А сколько там того лишку, один бог знает. Над этим бились до седины уже четыре секретаря в сельсовете, теперь и у пятого проседь, а ясной картины, увы, все еще нет.
Все дело в том, что кумпэнцы народ чрезвычайно подвижный. Почти каждый день здесь кого-то провожают и кого-то встречают, почти каждый день в одном конце села рушится избушка, а в другом конце уже глядит чистыми окнами новый домик.
Кроме того, жители Кумпэна любят пошутить. Допустим, идет перепись. Одни, более чувствительные к славе, записываются по два-три раза, а другие вовсе не записываются, чтобы полюбопытствовать, кто и когда о них вспомнит. Проделывать такие штуки очень легко, ибо добрая половина этих кумпэнцев носит одинаковые фамилии — Падурару. Есть даже четыре Ивана Ивановича Падурару. В двух местных школах треть учителей и больше половины учеников тоже Падурару, а в классных журналах добрые две трети списка на букву «П».
Говорят, лет триста тому назад в селе был всего-навсего один Падурару, а все нынешние — его потомство. Теперь этому трудно поверить, ибо, хотя среди Падурару масса родичей, но есть и такие, что даже не кумовья.
Однако происходят они, вероятно, от одного и того же Падурару, так как все без исключения обладают удивительным дарованием: народ они на редкость голосистый. У всех такие звонкие, мелодичные голоса, что, если случиться встретить нескольких Падурару, обязательно нужно дождаться, пока они запоют. И тогда, может, впервые в жизни наскучит тебе твоя собственная фамилия и ты подумаешь: а что, могло ведь так случиться, чтоб я ты родился Падурару?
В сельском хоре поют одни только Падурару. Злые языки говорят, что это вполне понятно, так как хором руководит тоже Падурару. Хорошие голоса завоевали широчайшую славу этому селу, но, по правде говоря, доставляют они и немало хлопот. Уж если на собрании доберется до трибуны какой-нибудь Падурару, то будет говорить до тех пор, пока самому не наскучит, — прервать его обыкновенному человеку не под силу. Сами же падуряне единодушны, когда дело касается их таланта, и не любят ставить подножки друг другу. Зато уж если сцепятся две женщины-падурянки, то кумушкам решительно нечего делать и без них все село будет знать, с чего начался спор и чем он кончился.
Все это, конечно, еще куда ни шло, но, как было сказано выше, Кумпэна по-настоящему большое село и больше половины ее Падурару. Что ни день, то появляются на свет маленькие падурарчики, зато самые старые, случается, и помирают. И уж как устроят похороны, как начнут женщины голосить! Голосят они так, что сердце сжимается в маковое зернышко, и хотя понятия не имеешь, кого хоронят, будешь убиваться, словно потерял своего лучшего друга.
Ну, похороны есть похороны, тут, как говорится, сам бог велел, но беда в том, что в Кумпэна Веке женщины вообще любят голосить. Уму непостижимо, какие они только не находят предлоги! Провожают племянника в армию голосят. Заблудится теленок в лесу, поссорилась с мужем из-за свекрови или со свекровью из-за мужа — и опять голосит. И если учесть, что Кумпэна село большое, а больше половины жителей падуряне, если помнить при этом, какие у них звонкие, мелодичные голоса…
Правда, падурянки очень любят, если и кто другой голосит. Стоят тихо и слушают внимательно с начала до конца, потом разбирают с точки зрения литературной, музыкальной и исполнительской. Что до мужчин, то им приходится туго. Мужчины вообще с трудом переносят слезы, а причитания падурянки — это целое море.
Особенно трудно приходится местной интеллигенции. Правда, ее представители относятся к причитаниям каждый по-своему. Директор средней школы, например, историк по специальности, рассматривает причитания в их историческом разрезе, и эти научные размышления действуют на него несколько успокаивающе. Местный врач, занимающийся, кроме всего прочего, и сбором фольклора, радуется каждому причитанию, как новой страничке в объемистой рукописи, кратко озаглавленной «Печальная мудрость». Что до председателя колхоза, молоденького агронома по фамилии, конечно, Падурару, то у него еще нет твердой позиции относительно причитаний. Они просто вызывают у него спазмы в горле. В конце концов он решил, что человек есть человек и если что с ним случается, нельзя не дать ему излить свое горе так, как он находит нужным.
Но, конечно, сами падурянки причитают по-разному. Одни голосят рифмованно, другие — прозой. Те, что поталантливее, сочиняют тут же, во время причитания, другие умело используют старое. Случаются, конечно, и компиляция, а то бывают даже случаи безусловного плагиата. Авторитеты поднимаются и рушатся на каждом шагу.
Несколько старых падурянок, знающих толк в этом деле, оспаривают первенство. Правда, речь идет только о втором месте и ниже — первое место сохраняет за собой уже лет десять Иляна Падурару, низенькая вдовушка с красивыми черными глазами. Это может показаться странным — сама Иляна голосила не более двух-трех раз в своей жизни. Последний раз это было года три тому назад, на похоронах ее мужа, умершего после тяжелой операции. Голосила она недолго, пока несли гроб, но эти дни останутся в истории села как самые грустные после нашествия гуннов.