Олимп иллюзий

Олимп иллюзий

Авторы:

Жанр: Современная проза

Циклы: не входит в цикл

Формат: Фрагмент

Всего в книге 47 страниц. Год издания книги - 2018.

Если коротко, то речь в романе о герое и о его поисках другого героя, и об «идеальной возлюбленной», которая может их символически соединить, о ее ипостасях. С литературно-философской точки зрения – это роман, отсылающий к концепту Делеза о распадении классического образа на ансамбль отношений, в частности спора героев романа (адептов Пруста и Рембо) об оппозиции принципов реальности и воображения. Стилистически роман написан «с оглядкой» на открытия Джойса и на музыкальную манеру английской рок-группы “Emerson, Lake and Palmer”. С психоаналитической точки зрения это роман о фрагментации личности. С религиозной – о поисках свободы. С социально-нравственной – о сопротивлении современной реальности. Отрывки публиковались в НГ, «Литературной России», на сайтах Сетевой Словесности и Арт-Монстра. В 2014 г. рукопись романа получила премию НГ «Нонконформизм».

Читать онлайн Олимп иллюзий


© А. С. Бычков, 2018

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2018

* * *

Светлой памяти Евгения Всеволодовича Головина

«Нам обещано похоронить дерево добра и зла, уничтожить тиранические добродетели, дабы явилась наша совершенно чистая любовь…

Это началось тривиально и постыдно и вот: это кончилось ангелами огня и льда».

Артюр Рембо

Часть 1

От королевской боли

Глава 1

Светозарное

Круглый кругляш с ореховым замком открывался нелегко. Сначала надо было подсунуть, потом поджать, затем надавить и, наконец, поддеть. И, чтобы не слямзилось, просунуть, лучше два, даже три, а то и все четыре, и, конечно, держать замечательно, и тянуть, не давая захлопнуться. И всовывать, всовывать уже потолще.

П-пок!

А я же говорил, осторожнее, осторожнее. А то, как же закрывать потом будем? Ведь видно же теперь, что открывалось. Да может, и не закроется уже обратно.

Пиздец!

Ну ладно, ладно, хрен с ними, с божьими коровками, ничего теперь не поделаешь, давай дальше.

Лезь, говорю, просовывайся, да, так, так, миленький мой, кучерявенький мой. Ну, темно, да, темно. И холодновато, пожалуй, что. Да не дрожи ты так! Ну, пар, да, ну и что теперь поделать. Подумаешь, изо рта. Фонарик взял? Фонарики, говорю, взяли?! Здесь же до нас никого не было. Осторожно, не наступи.

Что, когда, потому что там, где? А впереди клубится и клубится. Ну, страшно, да, пропадает луч, мельчайшие только висят и высвечиваются. Как мошкара – лицемерные и сухие. Ссохшийся пар. Частички обвалившиеся дерна? Торчащие корешки, белые как червячки. Да-а, дела… Слышишь меня? Ага, что-то капает там. Подземелье же. Не хватало еще ебнуться. Стикс, похоже, подступает. Ты, что, Лета – река, запомни. Я знаю, я и говорю, что ад. Да, блять, что ад. Мы в аду, сука. Осторожнее, я же говорил, не наступи. Да тише ты, вон, смотри. Кто? Сам… Неужели? Ложись! И лежи… Тс-сс-с, тихо, а то заметит, и тогда все… Что все?.. Не вернемся обратно…

Зеленоглазое стало им выползать и стало светить их мощно из трубы. Было это оно. Я знаю, рев его уже гадал уши мои, тихо было, тихо, только шуршало оно и подползало. Шуршало и подползало.

– Дон Хренаро, проснись!

– Что такое, дон Мудон?

– Мне приснилось что-то ужасное!

– Что? Что? Говори скорее!

– Хренаро, мне приснился ад… Что мы в аду.

– Что ты такое говоришь, дон Мудон, какой, на хуй, ад?

– Ой, как мне хуево, Хренаро…

– Дон Мудон, возьми себя в руки, ты же мужчина!

– Дон Хренаро, я не могу, у меня кружится голова.

– Чепуха, это сейчас пройдет.

– Нет, нет, Хренаро, мне надо на воздух.

Ночь, вбитая в асфальт Луна, расчеканенная на стеклах, жесть гремящая, спать, спать, мы поедем с открытыми глазами дорогой душистой ели и пихты, Хренаро, осторожнее, не поскользнись, какая светлая темнота, как режет глаза Бычьей звездой, хоть выколи глаз, ниже, ниже, смотри, пролетело оно, что пролетело, дон Мудон? Солнце пролетело, Солнце, дон Хренаро, мимо Лупы, мимо тьмы, углем мнимо обдав нас, и опять расчеканилось, только теперь-то не на стеклах, а на брусчатке, только теперь-то на столбах, о, сколько же здесь распятых, еб твою! сколько же здесь повешенных и висящих на гильотинах! и как они нас ждут, как они нас давно ждут не дождутся, это же надо, Хренаро, да, дон Мудон, как красиво, я лижу, какой чистый красивый воздух морозный, розовый, дон Мудон, языком, вот это ад! дон Хренаро, а ты говоришь, прости меня, значит, и ты тоже? да?! и ты тоже?!

да, да, смотри, вон оно, там, выползает над улицами, зеленоглазое! и Светозарный, Сам, Сам поднимается между домов! осторожно, дон Мудон, чтобы не сковырнулись дома, чтобы не обрушилось на молодоженов, не наклоняйте вбок распятых и повешенных и висящих на гильотинах не отклоняйте, что ожидают вокзала своего, ибо уже подходит и подходит, и… паром траурных обдает.

– Дон Мудон!

– Тс-сс… Тихо… Сейчас… Сейчас все начнется.

Медное утро с оцинкованной кружкой, овеществленное, ударило в таз и разбудило их. И они проснулись и протерли глаза свои кулачками, как мальчики, как два средних мальчика. И умылись и вытерлись полотенцами. Солнце сияло в медном тазу и горел синий газ с оранжевыми язычками, и тужился, и свистел чайник. Тысячелетний город был слишком быстр, а они еще не попили и не поели. Как жить им в остатке, может быть, и не знали. Но знали и съели, наконец, за завтраком и разгладили сомнения свои. И уже как два Гамлета выходили на улицу, выходили в глубоко начищенных сапожках черных и садились на два коня. И ехали уже на двух мотоциклах, как два флага, развеваясь между собой, с Дантом да как с Вергилием.

Посторонись по сторонам! Прижмись к стенкам сосуда, урод, дай дроздам! Это дон Хренаро и дон Мудон, два русских парня мчатся в ад! Навстречу Солнцу своему едут дон Мудон и дон Хренаро. Оно ждет, ждет их не дождется в кузнице своей. Оно бьет, бьет, не разобьется яйцо свое золотое. Блеск кувалды яйца своего золотого наяривает. Давай, давай, Солнце, наяривай яйцо свое, Солнце! Соленое, сладенькое, жиденькое, Солнышко, шалтай-болтай твой на веревочке мчится, на желтенькой, на сурде… О сурда, сурда моя, сурда, ух-ха! Пол ух-ха!

– Хорошо едем, дон Мудон.

– Славненько едем, дон Хренаро.


С этой книгой читают
Рассказы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Парнасские заросли

Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу».


Буллет-Парк
Автор: Джон Чивер

Журнал «Иностранная литература» №№ 7-8, 1970В романе «Буллет-Парк» речь идет о таком характерном для Соединенных Штатов Америки явлении, как сабербанизация, то есть массовое переселение американцев в пригороды со всеми характерными для этого процесса социальными и психологическими последствиями. О том, что Буллет-Парк, как и любой другой городок северо-востока Америки, служит прибежищем «духовным банкротам, что отбивают друг у друга жен, травят евреев и ведут ежечасную и бесплодную борьбу с собственным алкоголизмом», читатель узнает уже на самых первых страницах произведения.


Передышка. Спасибо за огонек. Весна с отколотым углом. Рассказы

Проза крупнейшего уругвайского писателя уже не раз издавалась в нашей стране. В том "Избранного" входят три романа: "Спасибо за огонек", "Передышка", "Весна с отколотым углом" (два последних переводятся на русский язык впервые) - и рассказы. Творчество Марио Бенедетти отличают глубокий реализм, острая социально-нравственная проблематика и оригинальная манера построения сюжета, позволяющая полнее раскрывать внутренний мир его героев.Содержание:В. Земсков. Неокончательное слово Марио БенедеттиПередышкаСпасибо за огонекВесна с отколотым угломРассказы.


Деловое общение, или Школа жизни

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Любовь среди рыб
Автор: Рене Фройнд

Чтобы спасти свое издательство от банкротства, Сюзанна Бекман готова на все. По иронии судьбы, единственный, кто может ей помочь, — Альфред Фирнайс, знаменитый поэт… а еще социофоб и пьяница. Надежда немецкой поэзии не спешит создать новый шедевр, что совсем не радует Сюзанну, и она уговаривает его отправиться в Альпы. Может быть, там на него снизойдет вдохновение? Но, увы, муза поэта не иначе как заблудилась, и, сидя в хижине вдали от цивилизации, Альфред обдумывает план побега. И тут — о чудо! — он знакомится с Марой, молодым биологом, изучающим озерных рыбок.


Нобелевская речь

Датчанин Карл Гьеллеруп (1857–1919), Нобелевский лауреат 1917 г., принадлежит к выдающимся писателям рубежа XIX и XX веков, осуществившим «прорыв» национальной культуры и литературы в европейские. В томе помещен его роман «Мельница» — вершинное достижение писателя в жанре психологического любовного романа. На русском языке печатается впервые.Творчество классика датской литературы Йоханнеса В. Йенсена (1873–1950), Нобелевского лауреата 1944 г. (представлено романом «Христофор Колумб» и избранными рассказами из «Химмерландских историй» и «Мифов».


Реализм и миф в творчестве Й. В. Йенсена

Датчанин Карл Гьеллеруп (1857–1919), Нобелевский лауреат 1917 г., принадлежит к выдающимся писателям рубежа XIX и XX веков, осуществившим «прорыв» национальной культуры и литературы в европейские. В томе помещен его роман «Мельница» — вершинное достижение писателя в жанре психологического любовного романа. На русском языке печатается впервые.Творчество классика датской литературы Йоханнеса В.Йенсена (1873–1950), Нобелевского лауреата 1944 г. (представлено романом «Христофор Колумб» и избранными рассказами из «Химмерландских историй» и «Мифов».


Хонорик и семь чудес света

Макар Веселов счастлив: наконец-то родители купили дачу, да еще в удивительном поселке под названием Семь Чудес Света! Но в первый же день долгожданных каникул оказывается, что Макару, его старшей сестре Соне и младшему брату Ладошке придется не отдыхать, а разыскивать домашнего любимца, хонорика Нюка. Ребята понимают, что хонорика мог похитить любой из их необычных соседей – владелец коллекции микроскопов и телескопов, хозяйка зверинца с экзотическими животными, странный воздухоплаватель или кто-то еще?.


Хонорик выходит на дело

Странные дела творятся в квартире соседки Макара Веселова! Суровый старик, изображенный на картине, ночами покидает свое «жилище» и ходит по комнатам… В одиночку Макар вряд ли разгадал бы загадку привидения из портрета, но он берется за дело вместе со своей старшей сестрой Соней, братом Ладошкой и домашним любимцем – хонориком по имени Нюк. Вот уж кто незаменимый помощник детектива! Именно Нюк смог первым прорваться в таинственную квартиру. И расследование началось!..


Другие книги автора
Вот мы и встретились

«Знаешь, в чем-то я подобна тебе. Так же, как и ты, я держу руки и ноги, когда сижу. Так же, как и ты, дышу. Так же, как и ты, я усмехаюсь, когда мне подают какой-то странный знак или начинают впаривать...».


Голова Брана

«Он зашел в Мак’Доналдс и взял себе гамбургер, испытывая странное наслаждение от того, какое здесь все бездарное, серое и грязное только слегка. Он вдруг представил себя котом, обычным котом, который жил и будет жить здесь годами, иногда находя по углам или слизывая с пола раздавленные остатки еды.».


Тапирчик

«А те-то были не дураки и знали, что если расскажут, как они летают, то им крышка. Потому как никто никому никогда не должен рассказывать своих снов. И они, хоть и пьяны были в дым, эти профессора, а все равно защита у них работала. А иначе как они могли бы стать профессорами-то без защиты?».


Люди на земле

«Не зная, кто он, он обычно избегал, он думал, что спасение в предметах, и иногда, когда не видел никто, он останавливался, овеществляясь, шепча: „Как предметы, как коробки, как корабли…“».