– Не тоскуй, Васюта, голубчик!.. Ободрись… Знаешь пословицу: «Тоской города не возьмёшь»… Вот я поставила самоварчик, с хлебом напьёмся чаю, – будем сыты… И дети будут сыты… Подумай, какое счастье, что они теперь здоровы… А помнишь – утро нашей любви? Сколько было надежд!.. Васюта, – неужели ничто не сбудется?.. Ведь мы же по прежнему любим друг друга… Помнишь, как мы каждый вечер приходили к старой ветле, у пруда?..
Молодая женщина с бледным красивым лицом старалась заглянуть в глаза мужа. На него всегда хорошо, ободряюще действовали подобные её речи. Но он теперь только ниже опустил голову. Она неслышно вздохнула, позвала резвившихся оборванных двух детишек, ушла с ними в кухню и тихо закрыла дверь.
– Ему нужно подумать одному, – всё его раздражает… А чрез несколько минут успокоится, позовёт меня, приласкает… И будем горевать вместе… Может быть, что-нибудь и придумаем… Господи!..
Солнечные лучи ударили в маленькое окошко мансарды и радостными бликами заиграли на грубом полу и убогой мебели, и на пустом, без холста, мольберте, испачканном красками.
Василий Иванович Петров, художник, сидел на табурете, положив локти на стол, крепко сжав виски руками и думал о том, как бы и где бы ему заработать на пищу семье.
«Нужда… Это что-то хищное, жестокое, и мерзкое, и страшно могучее, властное. Горе человеку тому, кого победит нужда!.. Он беспомощно бьётся как муха в паутине, а нужда как паук высасывает все жизненные соки. Или вот, как сверчок с оборванными крыльями, уж не подняться ему, не взлететь над землёй… – А у меня отрастут, непременно отрастут крылья!.. Я поднимусь… Но где выход, – в чём?!. Должен же быть какой-нибудь выход?»
Василий Иванович был в этом уверен и оттого ещё не приходил в отчаяние, и всё искал.
Художнику Петрову не везло.
Окончив высшее художественное училище, он мечтал «не запрягаясь в службу», свободным трудом пробить себе дорогу. Он был уверен, что его труд даст ему имя и обеспечит безбедно существование для его семьи. Но первая картина его, о которой с большой похвалой отозвалась критика, стояла непроданной до последнего дня выставки. Только перед закрытием выставки удалось ему продать свою картину за ничтожную сумму, которой как раз хватило, чтобы заплатить в лавку долг, да ещё месяц прожить, не нуждаясь.
Чтобы как-нибудь перебиваться, пришлось брать заказы на портреты с фотографий; хороших заказов не было: не искали его таланта, умения прекрасно работать, – для хороших заказов искали художников с именами известными или даже громкими.
Василий Иванович работал на магазин, получая за свой труд очень мало, а магазин брал за работы Петрова довольно дорого. Но Василий Иванович не знал, для кого он делал тот или иной портрет и не мог достать непосредственно работы, которая хорошо оплатилась бы. Чтобы не голодать с семьёй, Василий Иванович должен был очень много работать на магазин. Некогда было написать этюд для себя, – о картине же на выставку и думать было нечего…
Так пропали у художника четыре года, в этой «подёнщине», как называл он свою работу.
Откуда-то узнал адрес Петрова один очень богатый меценат, Дарин, у которого была великолепная картинная галерея, – и пригласил Василия Ивановича письмом к себе.
Обрадовался и побежал бедный художник к знаменитому меценату.
Предварительно он одел старую, но чистую тщательно заштопанную женой крахмальную сорочку и порыжевший сюртук, пригладил слегка свои густые длинные волосы, а жена подвинтила ему пальцами усы и расправила бороду, как ей нравилось и казалось красивым.
День был ясный, весенний и всё на улице казалось Петрову жизнерадостным и приветливым: и неспешно сновавшая публика на тротуарах, и катившие на рысаках богачи, и тащившиеся на извозчиках и конках люди среднего достатка. В каждом лице, на которое падал взгляд художника, он находил что-то доброжелательное и приятное. Петров шёл быстро и бодро.
Петрова приняли в роскошном кабинете и предложили написать портрет карандашом с фотографии, снятой с девочки лет пяти, недавно умершей дочери мецената.
– Подписи мне не нужно, – сказал меценат, мужчина средних лет, тщательно причёсанный парикмахером, – всё равно у вас имени нет… А работаете вы недурно… Дорого я не заплачу. Скажите, сколько можете взять за этот портрет?..
Василий Иванович подумал и сказал:
– Двадцать пять рублей.
– А с магазина вы берёте по десяти рублей… Иногда, кажется, и дешевле… Я потому вас и пригласил, чтобы мне магазину не переплачивать… Десять рублей вы можете и с меня взять… И будете ещё от меня получать работы.
Василий Иванович согласился.
Когда художник шёл домой от мецената, он очень медленно шагал по улицам, низко опустив голову и ничего не видел перед собою.
Дарину очень понравился портрет, но он заплатил только десять рублей и больше не вспоминал о Петрове: должно быть не было подходящей для того работы.
Заболели у Петрова дети. Он несколько дней не работал, помогая жене ухаживать за детьми, дежуря ночами у маленьких кроваток. Днём пробовал он работать, но руки дрожали от волнения, и он портил бумагу, – ничего не выходило. Пришлось заложить всё, что было можно, чтобы платить докторам и в аптеку.