Жизнь начиналась просто и радостно. Семилетний мальчик взобрался верхом на маленькую серую лошадку. Худенькие ноги, обутые в мягкие кожаные сапожки до колен, сжимали конские бока, заставляя животное скакать быстрее. Мелкий гравий летел из-под копыт. Раб-фракиец покорно бежал позади, ежеминутно сплёвывая грязь, попадавшую в рот.
Дорога вилась между виноградниками. Полуголые грязные рабы подставляли подпорки под тяжелеющие лозы. Нищие хижины виднелись на отшибе, на болотистых приморских землях. А на зеленом холме возвышалась вилла с портиками и колоннами из белого мрамора с розово-серыми прожилками.
Маленький Гай Юлий слез с коня. Рабы в испуге бросились на землю, не смея поднять глаз на сына хозяина. Мальчик подошёл к виноградной лозе и сорвал гроздь, показавшуюся ему самой крупной и спелой. Виноград оказался кислым. В последние дни июня — месяца, посвящённого богине Юноне, — ещё не время собирать виноград. Гай Юлий скривился и выплюнул незрелые ягоды. Он сорвал ещё несколько гроздьев, но и те выбросил.
Птицы слетелись на виноградины, разбросанные по темно-коричневой рыхлой земле. Чёрные вороны не удовольствовались плодами, лежащими в пыли. Они пытались на лету клевать светло-зеленые ягоды прямо с лозы. Рабы-виноградари всполошились и злобно зашипели, стараясь напугать наглых птиц, но не посмели подняться с колен в присутствии Гая . Мальчик звонко смеялся, наблюдая за их безуспешными попытками.
— А ты почему стоишь без дела? — спросил он у фракийца Филиппа. — Прогони ворон.
Филипп поспешно бросился исполнять повеление маленького господина. Вороны, гортанно каркая, нехотя покинули виноградник.
— Теперь кушай виноград, — велел Гай, указывая тонкой загорелой рукой на гроздья, изрядно поклёванные птицами.
— Я не смею, — глухо ответил раб.
— Я разрешаю тебе отведать винограда в награду за работу, — напыщенно произнёс мальчик. — Ну же, кушай быстрее, пока я не рассердился! — прикрикнул он, топнув тонкой ногой.
Филипп подобрал с земли грязные, изъеденные воронами гроздья. Он послушно жевал и глотал ягоды настолько кислые, что даже слезы выступили на глазах раба. Гай смотрел на мускулистого фракийца, размышляя о том, как приятно отдавать приказы и видеть послушание тех, кто намного больше и сильнее.
— Сорви виноградных листьев, — напоследок велел мальчик рабу. — Сестра сплетёт мне красивый венок.
Филипп послушно рвал глянцевито-зеленые листья причудливой формы, кривясь от ощущения жгучей кислоты во рту. Гай ловко впрыгнул в седло, ударил лошадку маленькой, богато украшенной плёткой. Животное поскакало галопом. Раб, не осмеливаясь бросить охапку листьев, поспешил за хозяином.
* * *
Тенистая аллея, усаженная миндалевыми и абрикосовыми деревьями, вела к великолепной вилле. Гай спешился и бросил поводья подоспевшим слугам. Мальчик вприпрыжку обежал виллу и очутился в саду.
На небольшой, хорошо ухоженной лужайке стояло ложе из орехового дерева. Агриппина в шафранно-жёлтой тунике из тонкой шерсти лениво возлежала на ложе, наслаждаясь тёплыми солнечными лучами. Мириады мелких бриллиантов усеяли золотой ободок диадемы и переливались нежными тонами в матово-чёрных волосах матроны. Немного располневшая, она все же была величественно красива — родная внучка Октавиана Августа и жена полководца Германика. Гай подбежал к матери.
— Где ты был? — спросила Агриппина, мимолётно целуя сына.
— В винограднике. Смотрел, как трудятся рабы, — ласкаясь к матери, ответил мальчик.
— Учился ли ты сегодня? — продолжала расспрашивать Агриппина.
— Да, — солгал сын.
— А что ты изучал? — любопытствовала мать.
Гай немного подумал и осторожно ответил:
— Записки Цезаря о галльской войне.
— Вот и превосходно! — обрадовалась доверчивая мать. — Учись у великого Цезаря. Ты тоже когда-нибудь станешь императором. Будь мудрым, разумным и справедливым, как Цезарь, мой маленький Калигула!
Агриппина поражённо замолчала, до конца осознав сказанное ею. «Ты тоже когда-нибудь станешь императором…» — рассеянно произнесла матрона, совершенно упустив из внимания, что у неё есть ещё два сына — Друз и Нерон. Оба — старше Гая. И Гай станет императором только в том случае, если со старшими сыновьями Германика случится несчастье… «Нет! Этого нельзя допустить даже мысленно! Я принесу богам обильные жертвы за здравие всех моих сыновей!» — взволнованно подумала мать.
Прозвище «Калигула» прочно закрепилось за Гаем из-за его пристрастия к мягким высоким сапожкам, которые носили легионеры в германских походах. Калига — назывались по-латыни эти сапожки, калигула — уменьшительная форма. Мальчик гордился прозвищем, выделявшим его из огромного количества Гаев, которыми изобиловал Рим. Родовое имя «Юлий» мальчик получил потому, что его отец Германик был усыновлён в знатном римском семействе Юлиев. Усыновлён родным дядей, Тиберием, который ныне правил Римской империей. А самого Тиберия усыновил отчим, Октавиан Август, внучатый племянник божественного Цезаря.
Агриппина, посчитав, что родительский долг уже исполнен, отвернулась от сына. Матрона завела с рабыней-эфиопкой интересный разговор о восточных благовониях и притираниях. Маленький Калигула, скучая, огляделся по сторонам в поисках развлечения. Мальчик радостно вскрикнул, завидев отца, появившегося в конце аллеи.
