Гай Цезарь Калигула стал императором под восторженное ликование римлян. Кто бы подумал, что пройдёт чуть больше года, и римляне устыдятся проявленного восторга?!
* * *
Ещё не миновал положенный траур по Тиберию, а его наследник уже снял тёмные одежды. Сиял огнями факелов Палатинский дворец, сменивший владельца. Новый император давал званый ужин в честь своего прихода к власти.
Калигула возлежал на ложе, принимая гостей. Спесивые сенаторы, знатные всадники, изнеженные матроны, подобострастно кланяясь, проходили мимо него.
— Приветствую тебя, Гай Цезарь! — напротив императора остановился Луций Кассий Лонгин с женой.
Калигула с силой сжал подлокотник из слоновой кости.
— Приветствую, Кассий! — с деланным спокойствием отозвался он. — Садись рядом со мной, на нижнее ложе.
Кассий улыбнулся с удовлетворением. Наконец-то и он удостоин чести возлежать за императорским столом. Пусть даже на нижнем ложе. Патриций снял башмаки и передал их на хранение рабу. Устроился поудобнее на ложе. Калигула едва заметно кивнул — и венок из жёлтых роз покрыл темноволосую голову красавца Кассия.
Друзилла скромно присела рядом с мужем. Молодой император провёл сестру взлядом, полным тайного вожделения.
— Налей мне вина! — хрипло велел Гай рабу.
Выпив полную чашу фалернского, Калигула ощутил приятный хмельной шумок в голове. Терпкое питьё скользнуло в желудок, обжигая грудь изнутри. Гай осмелел. А кого ему бояться?! Гнусный Тиберий умер! Теперь он — повелитель Рима!
— Сестра, садись рядом со мной! — отчётливо произнёс он, поглядывая на Друзиллу. И тут же снова пригубил чашу. Не из-за жажды, а чтобы спрятать за чеканным серебром распалённое лицо. Удивлённый Кассий перевёл взгляд на Калигулу. Но увидел лишь зеленые глаза императора, сверкающие над ободком широкой чаши.
А Друзилла, прекрасная неблагодарная Друзилла перебралась с ложа мужа на ложе брата. Даже не спросила позволения у Кассия! Не сказала мужу ни слова! Не улыбнулась, не взглянула на него! Кассий промолчал, но отчётливо ощутил горечь в груди, словно нахлебался уксуса. Что случилось с Друзиллой? Почему она отдаляется? Кассий так любил жену, исполнял её мелкие капризы, забавные причуды…
Заполнился гостями огромный зал. Красивые рабыни в коротких туниках держали в руках подносы, уставленные редкими яствами. Калигула не скупился. С великой гордостью осматривал он жующие челюсти, чавкающие рты, замаслившиеся губы приглашённых.
За императорским столом собралась семья. На верхнем ложе — бабка Антония, седая, сморщенная, с необыкновенно ровной спиной. Давно поумирали почти все мужчины, помнившие Антонию молодой цветущей красавицей. Рядом с ней — юная Ливилла с мужем, всадником Марком Виницием. На нижнем ложе, рядом с Кассием развалился Гней Домиций Агенобарб. И, в самом крайнем углу, жалко притулился дядя Клавдий. Сорокапятилетний полный заика покинул затхлую кампанскую виллу и припёрся в Рим на похороны Тиберия. Старая Антония с брезгливой жалостью смотрела на младшего сына — единственного, оставшегося в живых из рождённых ею.
Рядом с Калигулой, на среднем, самом почётном ложе, сияли драгоценностями любимые сестры императора — Друзилла и Агриппина. Обе девушки не смотрели в сторону супругов. Друзилла опустила глаза и тайком, незаметно, поглядывала на брата. Агриппина рассеянно водила по залу дымчато-зелёными глазами: искала Пассиена Криспа.
Калигула громко откашлялся и поднял кубок. Гости притихли, вытирая о салфетки жирные пальцы.
— Приветствую вас! — придав голосу стальную звонкость, начал Гай. — Тиберий умер. И время его — время жестокостей и страха — ушло в прошлое! Риму нужен милосердный, справедливый правитель. Таковым я и стану!
Калигула переждал одобрительный гул. Отхлебнул из кубка, прополоскал горло. И, усмехнувшись, продолжил:
— После Тиберия остались адресованные ему письма. Бумаги, документы по делу Сеяна и иные. А главное — доносы на моих покойных братьев и мать! — голос императора болезненно дрогнул. — Я не буду их читать! Не желаю знать имена людей, писавших их! Понимаю: страх перед Тиберием сломил многих. Я не хочу мстить. Что было — прошло. Отныне начинается новое время!
— Слава императору Гаю! — восторженно кричали пирующие. Многие вздохнули облегчённо: «Гай Цезарь отказывается от мести, значит мне не грозит опала или казнь!» И готовы были превознести до небес доброту нового императора.
— Всем, кого Тиберий велел заключить в тюрьму, дарю волю! — выкрикнул напоследок Калигула. Конец фразы почти затерялся в многоголосом завывании: «Славься, цезарь!»
Невий Серторий Макрон покинул стол и приблизился к императору. Сегодня он был не в привычной красной солдатской тунике, а в белой тоге. Розовый венок покрывал тёмные волосы с лёгкой проседью на висках, лепестки фиалок прилепились к ремешкам сандалий.
— Гай Цезарь! — префект претория учтиво приложил руку к груди. — Год назад покойный император велел наложить оковы на иудея Агриппу, внука царя Ирода. Повелишь освободить и его?
— Агриппа? — Калигула задумался. — Помню его. Он навещал дом бабушки Антонии. За что же его заключили?
— За долги, которые он упорно отказывался платить. И вообще… — Макрон слегка замялся. — За безобразное поведение, недостойное человека знатного.
