Незваный гость. Поединок

Вот и знакомый, да что там знакомый — родной особняк! Узкие, как бойницы в старинной крепости, окна. Над дверью — макет земного шара в географической сетке. При одном взгляде на знакомую дверь, на вывески с большими золотыми буквами у Лугового словно прибавляется сил. Он вбегает на крыльцо, рывком распахивает дверь и оказывается в длинном, узком, полутемном коридоре.

В нем тесно, шумно, как всегда весною, когда укомплектовываются и выезжают на полевые работы экспедиции и партии: геологические, геодезические, топографические. Коридор заполнен людьми. Инженеры, техники, практиканты, рабочие, одни уже в спецовках и комбинезонах, другие еще в костюмах, стоят и разговаривают, проносятся в толпе, скрываются в кабинетах и выходят из них.

Возле стен навалены связки реек, штативов, мерных лент. Стоят ящики с предупреждающими надписями:

Луговой окунулся в сутолоку и сразу почувствовал, будто он и не выходил из нее, будто вовсе не лежал в больнице. И знакомые, которые попадались навстречу, здоровались с ним так, как будто видели вчера. И он не обижался: люди перестали ощущать бег времени. Это чувство было знакомо ему и дорого.

На пороге приемной Лугового встретила Глафира Петровна — секретарь главного инженера Славина.

— Борис Викторович, наконец-то! — воскликнула она и схватила за рукав Лугового, словно он намеревался повернуть обратно. — Ну разве можно так долго болеть! Все уже получили назначение...

— Михаил Васильевич один? — спросил Луговой.

— Только что закончилось совещание. Идите скорее, а то опять к нему нагрянут.

На протяжении тех десяти-пятнадцати шагов, которые она сделала с Луговым до дверей кабинета главного инженера, Глафира Петровна успела нашептать кучу советов.

— Проситесь на Каспий. Икорка там, рыбка. Вам после болезни полезно свежей, с молоками. В Балаково тоже не плохо. А в Казахстан — ни-ни! Жарища, пески, безводица... Да и Кузин там, выскочка...

Глафира Петровна открыла дверь и втолкнула Лугового к Славину.

Главный инженер, Михаил Васильевич Славин, полный, румяный великан с серебристой головой, взглянул на Лугового поверх очков и засиял улыбкой.

— Выздоровел?.. Вот хорошо!

Он пожал руку, не вставая с широченного кресла, осведомился о самочувствии, настроении и перешел к делу.

— Ну, куда поедешь?.. Выбор еще есть. Так складывается обстановка, что люди нужны везде... Хочешь в Балаково? Там развертывается строительство химкомбината, ГЭС. Работы, как знаешь, государственного значения... А? Может быть, на Каспий поедешь?..

«Так я и предполагал, — с холодком на сердце подумал Луговой. — Не то говорит...»

— Мне хотелось бы не туда, Михаил Васильевич. И я буду просить вас...

— Тогда за тобою слово.

Луговой решился сразу переступить страшный для него порог.

— Пошлите к Кузину.

Славин вскинул голову.

— Что за выбор? И после болезни. У Кузина тяжелый участок работы. Во всех отношениях. Я намеревался послать туда более опытного работника.

— Я справлюсь, Михаил Васильевич...

— Там нужно не только справиться, но и... Видишь ли, самому Кузину нужна помощь. Санкевич у него больной человек, боюсь, не выдержит, сляжет... Туда должна поехать Людмила Иннокентьевна, жена Кузина. Но она еще не приняла решения: дети... Да что тебя туда тянет? Ты можешь мне сказать?..

Славин имел основания задать этот вопрос. Он знал Лугового с первого курса института, как одного из способных студентов, а потом — как исполнительного и трудолюбивого инженера. Луговой был учеником Славина, и тот мог надеяться на правдивый ответ, но Луговой, опустив голову, молчал.

— Странно, у тебя завелись тайны... — удивленно начал Славин и не договорил: дверь распахнулась, и в кабинет влетела Кузина, небольшая блондинка, похожая на шуструю девчонку.

— Не помешала? — спросила она, подходя к столу и садясь напротив Лугового.

— Наоборот, очень кстати, — обрадованно отозвался Михаил Васильевич.

Кузина, взглянув на Лугового, расхохоталась:

— Кто не получил назначения, всегда кстати. Но я должна огорчить вас, Михаил Васильевич. К мужу я не еду. И это — окончательно. Не могу же я оставить моих сорванцов на больную старуху. Итак, остается Балаково.

— Но что скажет Кузин! — воскликнул Славин. — Он уже дал мне две телеграммы...

— Отнесите их за его счет... — Кузина вдруг нахмурилась. — Мужу я, конечно, напишу и объяснюсь. Но часть греха придется взять вам на себя, Михаил Васильевич. Зная слабую струнку в характере мужа, вы сыграли как раз на ней.