Мордор, пески Хутэл-Хара.
6 апреля 3019 года Третьей Эпохи
Есть ли на свете картина прекраснее, чем закат в пустыне, когда солнце, будто бы устыдившись вдруг за свою белесую полдневную ярость, начинает задаривать гостя пригоршнями красок немыслимой чистоты и нежности! Особенно хороши неисчислимые оттенки сиреневого, в мгновение ока обращающие гряды барханов в зачарованное море – смотрите не упустите эту пару минут, они никогда уже не повторятся… А предрассветный миг, когда первый проблеск зари обрывает на полутакте чопорный менуэт лунных теней на вощеном паркете такыров – ибо эти балы навечно сокрыты от непосвященных, предпочитающих день ночи… А неизбывная трагедия того часа, когда могущество тьмы начинает клониться к упадку и пушистые гроздья вечерних созвездий внезапно обращаются в колкое льдистое крошево – то самое, что под утро осядет изморозью на вороненом щебне хаммадов…
Именно в такой вот полуночный час по внутреннему краю серповидной щебнистой проплешины меж невысоких дюн серыми тенями скользили двое, и разделяющая их дистанция была именно той, что и предписана для подобных случаев Полевым уставом. Правда, большую часть поклажи – в нарушение уставных правил – нес не задний, являвший собою «основные силы», а передний – «передовое охранение», однако на то имелись особые причины. Задний заметно прихрамывал и совершенно выбился из сил; лицо его – худое и горбоносое, явственно свидетельствующее об изрядной примеси умбарской крови, – было сплошь покрыто липкой испариной. Передний же по виду был типичный орокуэн, приземистый и широкоскулый – одним словом, тот самый «орк», которыми в Закатных странах пугают непослушных детей; этот продвигался вперед стремительным рыскающим зигзагом, и все движения его были бесшумны, точны и экономны, как у почуявшего добычу хищника. Свою накидку из бактрианьей шерсти, что всегда хранит одну и ту же температуру – хоть в полуденное пекло, хоть в предутренний колотун, – он отдал товарищу, оставшись в трофейном эльфийском плаще – незаменимом в лесу, но совершенно бесполезном здесь, в пустыне.
Впрочем, не холод сейчас заботил орокуэна: по-звериному чутко вслушиваясь в ночное безмолвие, он кривился будто от зубной боли всякий раз, как до него долетал скрип щебня под неверной поступью спутника. Конечно, наткнуться на эльфийский патруль здесь, посреди пустыни, – штука почти невероятная, да и потом для глаз эльфов звездный свет – это вообще не свет, им подавай луну… Однако сержант Цэрлэг, командир разведвзвода в Кирит-Унгольском егерском полку, в такого рода делах никогда не полагался на авось и неустанно повторял новобранцам: «Помните, парни: Полевой устав – это такая книжка, где каждая запятая вписана кровью умников, пробовавших делать по-своему». Оттого-то, наверно, и ухитрился за три года войны потерять лишь двоих солдат и цифрой этой гордился про себя куда больше, чем орденом Ока, полученным прошлой весною из рук командующего Южной армией. Вот и сейчас – у себя дома в Мордоре – он вел себя так, будто по-прежнему находится в глубоком рейде по равнинам Рохана; и то сказать – какой это теперь дом…
Сзади донесся новый звук – не то стон, не то вздох. Цэрлэг обернулся, просчитал дистанцию и, молниеносно скинув с плеч тюк с барахлом (так, что ни единая пряжка при этом не звякнула), успел добежать до своего спутника. Тот медленно оседал наземь, борясь с подступающим беспамятством, и отключился, едва лишь сержант подхватил его под мышки. Ругаясь про себя на чем свет стоит, разведчик вернулся к своей поклаже за флягой. Ну и напарничек, ядрена вошь… хоть на хлеб намазывай, хоть под дверь подсовывай…
– Ну-ка хлебните, сударь. Опять похужело?
Стоило лежащему сделать пару глотков, как все тело его свело приступом мучительной рвоты.
– Извините, сержант, – виновато пробормотал он. – Зря перевели питье.
– Не берите в голову: до подземного водосборника уже рукой подать. Как вы назвали тогда эту воду, господин военлекарь? Смешное слово…
– Адиабатическая.
– Век живи – век учись. Ладно, с питьем-то у нас порядок… Нога опять отнимается?
– Боюсь, что так. Знаете, сержант… оставьте-ка меня здесь и добирайтесь до этого вашего кочевья – вы вроде говорили, тут недалеко, миль пятнадцать. Потом вернетесь. Ведь нарвемся на эльфов – оба пропадем ни за понюх табаку: из меня сейчас вояка – сами понимаете…
Цэрлэг некоторое время размышлял, механически чертя пальцем на поверхности песка значки Ока. Потом решительно заровнял рисунок и поднялся.
– Встаем лагерем. Вон под тем барханчиком – там, похоже, грунт будет поплотнее. Сами дойдете, или проще дотащить вас?
– Послушайте, сержант…
– Помолчите, доктор! Вы – уж простите – как дите малое: спокойней, когда под приглядом. Попадетесь в лапы к эльфам, и через четверть часа вас вывернут наизнанку: состав группы, направление движения и все такое. А я слишком дорожу своей шкурой… Короче – полтораста шагов сами пройти сумеете?
