День был жаркий и утомительный. Солнце, довольно скоро оказавшись в зените, никак не хотело идти на закат, и над обмякшим почерневшим асфальтом стойко удерживался запах испарений. Листья на деревьях и сами деревья покорно и обреченно вдыхали эти испарения, понуро выстроившись вдоль старых улиц города. Цветочные клумбы, с утра освеженные водой из шлангов, сверкающие каплями в молодых утренних лучах, к вечеру смотрелись так, словно бы по ним весь день катался какой-то большой и неуклюжий зверь. Не лучше выглядели во второй половине дня и люди, силившиеся укрыться от палящего июльского солнца под любой мало-мальски обозначенной тенью. Даже неутомимые дети куда-то подевались в эти часы, от чего город казался еще старее, чем был на самом деле. Все ждали вечера как избавления от изнуряющего жара, как короткую передышку от яростного дневного пекла. Ждал вечера и Толя Жарков, приехавший в этот город в недельную командировку. Дом, в котором он работал, был на манер южных домов — весь из стекла и бетона. Люди в нем нещадно мерзли зимой и задыхались от полутропической жары летом. Временами Толику Жаркову казалось, что его поместили в кубический стеклянный аквариум, забыв подвести к аквариуму трубку с кислородом. И он, как о величайшем счастье, мечтал о своем номере в гостинице, где можно будет раздеться, принять душ, распахнуть дверь на балкон, а в буфете на втором этаже до отвала напиться кислого яблочного сока. И час этот наконец наступил.
Гостиница была старая, еще дореволюционная с широкими лестничными маршами из уральского мрамора, высокими лепными потолками и такими толстыми стенами из красного кирпича, что даже упорство июльского солнца не одолевало их. Толик Жарков, лишь ступив в эту спасительную прохладу, непроизвольно заулыбался, толчком распахнул балконную дверь и обессиленно повалился на старый, изрядно вытертый гостиничный ковер. Он только теперь оценил предусмотрительность здешнего начальства, заказавшего ему номер не в престижном современном отеле города, а вот в этой старенькой, много на своем веку повидавшей, уютной и прохладной гостинице.
Минут через десять Толик почувствовал, что уже в состоянии принять душ. Лениво поднявшись с ковра, пошел в ванну. Он где-то случайно прочитал и хорошо запомнил, что в жаркие дни следует принимать горячий душ, и хотя от одного представления о горячей воде ему становилось не по себе, Толик Жарков все-таки последовал мудрому совету. И не пожалел: после принятого душа в номере ему показалось зябко, и он прикрыл дверь на балкон. В стареньком холодильнике «Саратов», который, казалось, во время работы электромотора сотрясал всю гостиницу, стояла бутылка кефира, и Жарков на секунду задумался, решая — выпить кефир сейчас или оставить на утро. В конце концов бодрость после душа взяла свое, и он вышел из номера.
Дежурная, давно не красавица, но еще не знающая об этом, улыбнулась ему, как улыбаются все молодящиеся дежурные всем молодым командированным мужчинам. Толик Жарков ответно улыбнулся и сочувственно сказал:
— Жарко.
— И не говорите, — вздохнула дежурная. — Сейчас бы на пляж, да с нашей работой…
В глубоком вырезе летнего сарафана Толик видел ее тяжелые, мягко вздрагивающие груди.
Толик посочувствовал ей и, спустившись на этаж, пошел по темноватому, узкому коридору.
Буфет был закрыт на санитарный день, о чем сообщалось на клочке пергаментной бумаги, в которую, видимо, раньше заворачивали селедку или жареную рыбу. Толик Жарков оскорбился, так как напрасно покинул свой прохладный номер, а теперь еще надо было подниматься вверх на целый этаж. Проходя мимо дежурной, он пожаловался на то, что теперь придется ужинать в ресторане, где душно и жарко, да к тому же на столиках стоят графины с прошлогодним березовым соком, от воспоминания о котором Толика передернуло.
— Разве это проблема для такого интересного мужчины? — кокетливо спросила дежурная, не переставая при этом подчищать пилкой толсто окрашенные в вишневый цвет ногти.
— Еще какая! — искренне воскликнул Толик, не сразу сообразив, куда клонит дежурная.
— А вы познакомьтесь с официанточкой… Вы же у нас еще долго будете? Ну вот, там есть одна такая, хорошенькая… Хотите, я ей позвоню?
— Нет-нет, — испугался энергичного напора Толик Жарков, — зачем же?
— Как знаете, — разочарованно вздохнула дежурная и неожиданно добавила: — Даже не верится, что есть мужчины, которые от знакомства отказываются.
И что там ни говори, а Толику Жаркову было лестно услышать такой отзыв о себе.
В номере он выпил стакан кефира, посмотрел в окно на редких прохожих и машины, задернул штору и сел за чертежи. Толику хотелось поскорее закончить работу и вернуться в свой родной город, в котором нет такой сумасшедшей жары, на каждом углу продается холодный квас, а на платной стоянке под тентом стоит его собственный голубой «Жигуленок». Толик мечтал о той минуте, когда сядет в свою машину, наберет скорость и, высунувшись в окно, подставит лицо и грудь встречному потоку воздуха. Вот именно ради этой минуты и корпел Жарков в гостинице над чертежами, удивляя своей усидчивостью дежурных.
![Камешки на ладони [журнал «Наш современник», 1990, № 6]](/storage/book-covers/a8/a894e9dfa835c638eeb9ba7e592b34226a6720c4.jpg)
