«Как хорошо, что есть такой друг - Наш современник!» (Наш современник N5 2001)
"Как хорошо, что есть такой друг - «Наш современник»!"
Здравствуйте, уважаемый Станислав Юрьевич Куняев!
Журнал "Наш современник" я выписываю много лет и прочитываю от корки до корки. Он для меня стал хлебом духовным.
Дай Вам Бог и всем членам общественного совета журнала доброго здоровья и большое спасибо за ваше мужество, ваш патриотизм и нелегкий труд. И впредь не сдавайте своих передовых позиций, ибо такие люди, как вы, все вместе, - наша надежда и опора в жизни.
Давно собиралась написать Вам, да все не решалась, а взяться за перо меня побудила третья часть книги "Поэзия. Судьба. Россия". Читала воспоминания русской женщины Александры Никитичны Железняковой, и невольно вспомнилось и мое, и моей семьи давно минувшее, захотелось поделиться с Вами...
Вы правы, когда пишете: "Будем осмысливать свою историю и великую советскую цивилизацию сами".
Когда я слышу страшные слова: русские, мол, без боя сдают свое государство, я привожу в качестве неоспоримого, убедительного опровержения журнал "Наш современник".
До Великой Отечественной войны наша семья проживала в г. Ефремове Тульской области.
Отец называл ласково маму Манюшок, Манечка, Машенька. Мои родители любили друг друга. Рождались у них девочки, а отцу хотелось, чтоб был мальчик. Все в их жизни складывалось хорошо... А тут война!
Мне в ту пору шесть лет исполнилось, но я помню, как почтальон принес папе повестку из военкомата, помню, как заголосили мама и бабушка, как, плача, встретили нашего труженика и кормильца...
Провожать отца пошли я, сестры Валя, Нина и мама, а Томочка, ей был всего годик, осталась дома с бабушкой.
Площадь была полна народу, гудела, плакала, кричала, трудно было даже слышать друг друга.
К Красной площади Ефремова подъезжали автомашины, на них грузились новобранцы, и они уезжали в сторону Тулы по Красноармейской улице.
Долго ждали, когда прибудут машины, но, не дождавшись, человек в военной форме скомандовал оставшимся строиться. Колонна из призывников зашагала по Красноармейской. Мама с нами еле-еле поспевала за колонной. Потом все-таки пришла машина и началась погрузка. К нам подбежал отец, расцеловал нас, а мы плакали, думая, что это последняя наша встреча с отцом, что больше мы его не увидим. Отец все кричал: "Мария, береги детей, я вернусь! Мария, береги детей!"
А вскоре нам с мамой пришлось уезжать из города, к которому приближался враг.
На попутных машинах доехали до станции Становая, а от нее километров шесть шли пешком до деревни Кирилловка. Стояла поздняя осень, было холодно, земля закоченела, припорошена была слегка снегом.
День клонился к вечеру. В Кирилловке приютила нас на ночлег незнакомая добрая женщина. В ее доме были уже беженцы. Она угостила всех молоком. Спать улеглись на полу на соломе.
Утром добрая крестьянка налила каждому из нас по кружке молока. Когда мама ее спросила, сколько она должна за молоко и приют, та расплакалась и сказала: "Разве у меня на шее креста нет? Такое время..."
Мост через реку был разрушен. Какой-то мужчина указал маме брод, вода, мол, там выше колена не поднимается. Речушка неширокая, у берега вода уже замерзла, тонким ледком была схвачена, а дальше темная холодная вода. Что делать? Мама сняла с ног обувку, к груди уже была привязана Томочка, одной рукой подхватила Нину, другой - меня... и шагнула в воду. Нина кричала: "Мамочка, я боюсь, я упаду!" Мама успокаивала нас. Вышла на берег, поставила нас на землю, обулась... Когда мы наконец добрались до деревни Домовины, где жила наша бабушка Оля, нас посадили на теплую русскую печь, а мы от боли в руках и ногах так заорали, что с нами не знали, что и делать, уговоры потерпеть на нас не действовали.
У мамы поднялась высокая температура, ноги у нее распухли и были похожи на квадратные ножки табуреток. Она долго лечилась, но всю жизнь жаловалась на боли в пояснице. Умерла в 52 года от саркомы костей.
Казалось, что мы убежали от опасности, от фашистов. А они и в Домовины (Орловская область) явились. Василиса из сельсовета бегала по дворам и говорила людям, что надо делать и к чему готовиться. Бабушка позвала человека зарезать Буренку. Мясо уложили в кадушки и закопали в саду, а коровью голову и ноги принесли в кухню.
Немцы вошли в деревню ночью, а утром, сняв с петель входную дверь в наш дом, с шумом ворвались. И началось: "Матка, яйки е? Молоко е? Партизан е?"
Бабушка и мама напялили какие-то грязные одежды, их лица были испачканы сажей, волосы всклочены.
"Нету ничего, нету! Черта вам лысого, а не млека!" - говорила бабушка им без боязни. А тут вдруг немец выходит из кухни и показывает ей коровью голову и ноги: а это, мол, что? Где мясо? Бросил коровью голову, а коровьи ноги так швырнул в угол, что мы испугались, сам же взялся за свой автомат и пошел на бабушку. Она, бледная, прислонилась к стене... мы все замерли от страха. В это время в комнату вошел немец с пишущей машинкой в руках.
Он увидел сию картину, что-то скомандовал, "гости"-захватчики вышли вон.
