Эргали Гер
Мягкое озеро
Цистерна высадила их под березами на погосте и покатилась вниз, переваливаясь на ухабах, как селезень, потом с воем полезла на деревенский бугор, в складках которого чернели мокрые избы. На погосте шел дождь, вершины берез осыпала изморось, стоял шорох: крупные капли сверкали, срываясь с листьев, и смачно шлепали по крапиве и чернобылю. Все вздрагивало, все блестело мокрым холодным глянцем. Напарник поежился, натянул капюшон и, сгорбившись, взглянул на Летягу, который стоял с початой бутылкой в одной руке и зачехленным ружьем в другой, а рюкзак лежал на обочине.
- Давай допьем, - предложил Летяга.
Напарник скривил рот, потом ответил:
- Тяжело будет идти. Спрячь.
- Все равно вымокнем, - возразил Летяга, отхлебнул и безрадостно посмотрел на озеро под горой, чахлый кустарник по берегам и черную нитку бора за озером, откуда несло свинцовую водяную пыль и рваные тучи.
-Влипли, - пробормотал он, передавая бутылку. - Допивай, чего уж...
Молоковоз, надсаживаясь, вскарабкался на бугор, хрястнул сцеплением и повернул в зеленые, стынущие под вуалькой измороси поля, потом опять надорвано взвыл и Летяга подумал, что зря они дали шоферу выпить; напарник швырнул бутылку в крапиву, они вскинули рюкзаки и пошли к озеру через поле невызревшей, потемневшей от дождя ржи, сразу по пояс вымокли, замолчали, остья ржи царапали джинсы, а где-то под низким небом, пропадая в полях, рокотала игрушечная цистерна.
К озеру оказалось не подойти, берег зарос орешником и густой малиной; они пошли по краю ржаного поля, напарник первым, а следом Летяга, и мелкий ситничек лип на руки и к лицу. Рожь путала ноги, Летяга шел, как стреноженный, дубея от сырости и осуждая себя в душе, поскольку должен был идти впереди - в городе напарник работал его помощником у кузнечного пресса. Наконец кусты расступились, они подошли к камышам и нашли причаленную к берегу плоскодонку.
- Вот и славненько, - сказал Летяга, озираясь по сторонам, словно не доверяя удаче. - Застолбим?
- Годится, - подтвердил напарник.
Рюкзаки кинули под орешник, вернулись, взглянули на озеро, по которому ветер пятнами гнал свинцовую рябь, и посмотрели в глаза друг другу.
- Можешь первым, - усмехнувшись, предложил Летяга; напарник, не удивившись, кивнул, отправился к рюкзакам и торопливо стал раздеваться, вздрагивая то ли от сырости, то ли от возбуждения, а Летяга подавал ему свитера, брюки, собрал ружье, пока напарник одевал шерстяное, и помог ему закататься в гидрокостюм.
Потом напарник нырнул, а Летяга с облегчением отправился собирать хворост. Шелест измороси, белые запахи озерной пены и береговой сырости надвинулись, обступили, одно действие порождало другое и в одиночестве Летяга двигался как во сне, хотя и с открытыми глазами: развел костер, поставил на огонь большую пол-литровую кружку с водой, выложил на газету хлеб, консервы, яблоки, пахнущие подмокшим хлебом, бутылку портвейна и золотистый рязанский лук, нарядный, как елочные шары. Хороший лук, подумал Летяга, хотя думал совсем о другом, потом бросил щепотку чая в брызгающий кипяток и сам удивился, до чего хорошо, до чего благостно действовала на него привычная процедура.
Тут он насторожился, услышал топот и обернулся: кто-то пер по кустам, бухал ботами, бормотал невнятное, наконец вышел с веслами и помятым ведром плюгавенький такой мужичонка - увидел Летягу и растерянно пошел к лодке, проглотив бормотание вроде недогрызенного леденца. Потом долго возился, размыкая цепь и упорно не глядя на пришлеца, а тот следил за ним от костра, раздумывая, подходить или нет, потом подошел. Мужичонка кивнул, сглатывая чужое "здрасьте", опять завозился с замком, брякая цепью, а Летяга стоял над ним, словно главное было сказано. Наконец мужичонка поинтересовался:
- Порыбачить приехали или так, туризма ради?
Летяга ответил, что порыбачить, потом из вежливости спросил, как в этом озере насчет рыбы, но мужичонка ответил уклончиво, какой-то присказкой, словно его охлопали по карманам. Летяга сказал, что лето дождливое и все гниет на корню; абориген с любопытством разглядывал его куртку, перечеркнутую яркими молниями, потом спросил:
- Переметы ставите?
- Не-а, - ответил Летяга, раздумывая. - Ружьишко у нас.
Мужичонка не понял, Летяга нехотя пояснил - тот слушал, наклонив голову, потом осклабился и с усмешкой посмотрел в сторону, словно представил, как городские с ружьями наперевес гоняют плотвиц. Летягу кольнула его насмешка - он привык к уважению, хотя давно уже понял, что ничего такого нет ни в охоте, ни в обладании ружьем, что заслуживало бы каких-то особых уважительных чувств. Он взглянул на озеро, на оловянную воду, над которой сверкали стальные иголки измороси, на серый неприютный берег за озером и спросил, строг ли здешний райрыбнадзор; оказалось, что рыбнадзор сидит за мздоимство.
- Сети продавал конфискованные, - объяснил мужичонка, с легкостью выговаривая нерусское слово. - До чего обнаглел: ложи ему четвертную и лови, пока опять не заловит. Теперь сидит. Второй месяц как осиротели.
Летяга отметил про себя, что они сверстники, только сам он был крепок, широк в кости и стрижку носил юношескую, по моде, а мужичонку грызла какая-то сухота: щеки были обугленные, запавшие, шея жилистая, только руки торчали из рукавов ватника громадными сизо-красными клешнями.