КАРЕЛ ЧАПЕК
МЕТЕОР
Перевод Ю. МОЛОЧКОВСКОГО
Комментарии О. М. МАЛЕВИЧА
I
Резкий ветер налетает порывами, гнет деревья в больничном саду. Деревья страшно волнуются, они в отчаянье, они мечутся из стороны в сторону, как толпа, охваченная паникой. Вот они замерли, дрожа: ого, как нам досталось! Тише, тише, разве вы ничего не слышите? Бежим, бежим, сейчас он налетит снова...
Молодой человек в белом халате прохаживается, покуривая, по саду. Скорее всего это молодой врач.
Ветер развевает его красивые волосы, белый халат плещется, как флаг. Трепли, ерошь их, буйный ветер!
Ведь девушки тоже любят растрепать эту пышную гриву... Какая уверенная посадка головы, какая молодость и нескрываемое самодовольство!
По дорожке бежит молодая сестра, платье липнет под ветром к ее красивым ногам. Обеими руками она придерживает волосы, глядя снизу вверх на растрепанного, рослого врача и что-то быстро говорит ему. Ну, ну, сестра, зачем же такой взгляд и эти волосы...
Молодой врач эффектным жестом отбросил сигарету и, прямо по газонам, зашагал к корпусу. Ага, кто-то из больных умирает! Потому и надо идти тем самым медицинским шагом, в котором есть поспешность, но нет растерянности. Медицинскую помощь требуется оказать быстро, спокойно и рассудительно.
А поэтому, молодой человек, не спешите чрезмерно к ложу умирающего! Ты же, сестричка, беги скорей, беги легким шагом, в котором чувствуется забота и усердие. Кстати говоря, от этого несколько выигрывают твои прелести. Хороша девушка, скажут люди, жаль, что пропадает такая в больнице.
Значит, там кто-то при смерти. Под вой ветра и шум мечущихся в ужасе деревьев умирает человек.
В больнице привыкли к смерти, но все-таки... Горячая рука шарит по белому одеялу. Жалкая, беспокойная рука, за что ты хочешь ухватиться, что хочешь оттолкнуть? Что, никто тебя не берет? Ну, ну, ладно, я здесь, не бойся, не ищи, туг уже нет того страшного одиночества, которое тебя так пугает. Молодой врач наклоняется над больным, волосы падают ему на лоб, он берет встревоженную руку, щупает запястье и бормочет:
- Пульс нитевидный, агония. Поставьте здесь ширму, сестра.
Ну нет, мы не посадим этого легкомысленного юнца, к постели человека, умирающего под раскаты небесного органа, под звуки vox coelebis, vox angelica 1 и скорбных людских голосов. Нет, сестричка, это не exitus, это только припадок, скажем сердечный. Холодный пот и беспокойство - это лишь признаки страха, вызванного удушьем. Вспрыснем ему морфий, и он уснет...
II
Писатель отворачивается от окна.
- Доктор, - спрашивает он, - что это за корпус, там напротив.
- Терапевтический, - ворчит хирург, не сводя глаз с пламени спиртовки. - А что?
- Просто так, - отвечает писатель, снова устремив взгляд на окно, на кроны деревьев, раскачиваемые ветром. Стало быть, это сестра из терапевтического. А я то уже начал воображать, как у нее дрожат губы, когда она стоит у кровавого стола в операционной. "Возьмите это, сестра, и дайте вату... Вату!" Все происходит совсем не так. Она торчит около больного, как кукла (потому что еще неопытна), и гля
1 голоса небесные, голоса ангельские (лат.).
дит на растрепанную шевелюру молодого человека в белом халате. Ну, ну, все понятно! Она влюблена в него по уши и часто заходит к нему в кабинет. Какой красавчик, какой самоуверенный лохматый фанфарон! Не бойся, девочка, с тобой ничего не случится, я ведь врач и знаю, что к чему.
Писатель неприятно поражен. Знаем в чем дело: каждому мужчине знакома эта досада и злость при виде привлекательной женщины, которая принадлежит другому. Сексуальная зависть или ревность, скажем так. Надо будет подумать, не основана ли вообще половая мораль на нашем недовольстве тем, что какие-то другие люди наслаждаются друг другом... У нее красивые ноги... как их обрисовал ветер!
В этом все дело. А я сейчас, же выдумал черт знает что! Я слишком пристрастен...
Писатель не в духе. Нахмурясь, глядит он, как ветер ломает деревья." Сколько напрасных усилий, боже мой! Как тоскливо от этого ветра!
- Что? - переспрашивает хирург.
- Как тоскливо от этого ветра.
- Да, он действует на нервы, - соглашается хирург.- Давайте лучше выпьем кофе.
В комнате пахнет карболкой, кофе и табаком.
Крепкий, добрый мужской запах, вроде лазаретного.
Или нет, постойте, как в карантине: Кубинский табак, кофе из Пуэрто-Рико и буря на Ямайке. Жара, ветер, пальмы гнутся на ветру... "Семнадцать новых больных, доктор. Мрут как мухи". - "Полейте все креолином, принесите хлорную известь, пошевеливайтесь же! И охраняйте все выходы; никого не выпускать, у нас эпидемия. Да, никто из нас не выйдет отсюда живым..." Писатель улыбается своим мыслям.
Только вот что, доктор, распоряжаться в гаком случае придется мне, автору. Бой веду я, старый колониальный лекарь, закаленный ветеран борьбы с эпидемиями. А вы будете моим научным сотрудником.
Или нет, лучше не вы, а тот молодой лохматый терапевт. "Ну-с, молодой человек, у нас семнадцать новых больных, отличный научный материал. Как поживают ваши бактерии?" У молодого человека глаза от страха вылезли из орбит, пряди волос падают на лоб. "Доктор, а доктор, я, кажется, заразился". - "А, стало быть - восемнадцатый случай. Уложите его. Эту ночь, сестра, около него буду дежурить я..." Ах, как эта девушка смотрит, как она смотрит на его волосы, слипшиеся от пота. Ясно, она его любит. Глупая девчонка! Если я уйду, она чего доброго поцелует его и подхватит заразу. Как шумят и потрескивают под ветром эти растрепанные ореодоксы!.. Горячая рука, за что ты хочешь ухватиться? Не тянись к нам, мы ничего не знаем, мы ничего не можем... Дай мне руку, я поведу тебя, чтобы ты не боялся... "Пульс нитевидный, агония. Поставьте здесь ширму, сестра..."
